Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов - Хал Хеллман Страница 20
Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов - Хал Хеллман читать онлайн бесплатно
Кроме того, Лейбниц указывал на то, что называл антихристианским влиянием «Начал». Смириться с этим Ньютону было сложнее, чем со всей враждой из-за дифференциального исчисления, отчасти потому, что не только Лейбниц разделял это мнение. Пиетист [10] Фрэнк говорил, что не сможет сделать хороших христиан из студентов, изучающих геометрию, а некий Уэсли бросил изучение математики из-за боязни превратиться в атеиста.
У идеи Лейбница о пространстве и времени были интересные следствия. Для него время и пространство — это порядок или отношение. Пространство — «порядок сосуществования», время — «порядок последовательности». Если бы за одну ночь все тела во Вселенной вдвое увеличились в размере, спрашивал Лейбниц, то разве наутро мы бы заметили какую-то разницу? Он утверждал, что нет: если бы размер нашего тела тоже увеличился вдвое, мы бы никак не могли ощутить перемену. И это было сказано в самом начале XVIII века!
«Он был настолько глубоким человеком, — писал историк Пресервд Смит, — что его доктрины можно было охватить в полной мере только с появлением теории относительности». Физике понадобилось два столетия, чтобы осознать эти релятивистские взгляды Лейбница, которые пригодились для Эйнштейна и других релятивистов.
Лейбниц даже спорил с Ньютоном в том, что материя состоит их твердых, «массивных» частиц. Их он заменил понятием монад — частиц без размеров, деталей или конфигурации, но которые вместе с тем обладают способностью к восприятию в различной степени. Для закоренелого реалиста эти монады кажутся невероятной метафизикой. Ньютон пренебрежительно, называл их «таинственными движениями». Но даже «таинственные движения» намного ближе подходят к понятию атома из квантовой механики, чем «массивные» частицы Ньютона.
Историки науки иногда задаются вопросом, не было бы лучше, если бы оба ученых работали вместе. Но в определенном смысле именно это они и делали, ведь идеи одного стимулировали другого. Хотя на многие вопросы они смотрели с разных точек зрения, спор из-за дифференциального исчисления связал их вместе и развился в то, что известно теперь как современная физика.
И все же нет сомнений в том, что по результатам противостояния Ньютон оказался в более выгодном положении, чем Лейбниц. Из-за работ Ньютона и его сторонников звезда Лейбница, сиявшая так ярко, начала меркнуть и вскоре совсем погасла. Ближе к концу противники находились в совершенно непохожих ситуациях. Ньютона уважали, им восхищались. Его посвятили в рыцари, это был первый человек, удостоившийся подобной чести за вклад в науку. После смерти в 1727 году ему были устроены пышные похороны за счет государства, и он по-прежнему покоится в нефе Вестминстерского аббатства.
В случае с Лейбницем все было иначе. Когда в 1714 году его работодатель, курфюрст Ганновера, взошел на английский престол под именем Георга 1, Лейбниц оказался в опале. Вполне возможно, это стало следствием вражды с Ньютоном. Вопрос о дифференциальном исчислении стал фактором для дипломатических интриг между Великобританией и Ганновером, и Лейбниц, несомненно, оказался на стороне проигравших. Кто хочет, чтобы его имя связывали с неудачником? Он даже пытался убедить Римскую курию исключить «Диалог» Галилея из списка запрещенных книг, но тоже безуспешно.
Когда в 1716 году Лейбниц умер в Ганновере, не закончив многие свои проекты и не имея ни одного друга при дворе, которому отдал почти 40 лет жизни, на похоронах присутствовал только его бывший секретарь. Один из друзей отмечал в мемуарах, что Лейбница «похоронили скорее как грабителя, а не как украшение своей страны, которым он был на самом деле».
Он умер, сказал Мерц, «в мрачнейший период истории страны, в мире, полном обмана и разрухи». И все же каким-то образом его работа сохранила оптимизм, который проявлялся не только в идее о «лучшем из миров». Более того, он одним из первых отверг мысль о том, что цивилизация страдает от непрерывного и неизбежного упадка, начиная с древнего золотого века. Философ XVIII века Дидро называл Лейбница отцом оптимизма.
Если учесть все разочарования, выпавшие на его долю, такой оптимизм поражает еще больше. Учитывая также то, что имя Ньютона почитается в качестве единицы силы, впрочем, вполне заслуженно, я предлагаю почтить и память Лейбница. Я бы сделал лейбниц единицей оптимизма. Возмржно, когда-нибудь появится комбинация ньютона-лейбница, которая покажет нам, как выразить это понятие в количественном отношении.
Вольтер против Нидхема
«Господа, между двумя слугами Гуманизма, которых разделяют 1800 лет, существует таинственная связь, — говорил Виктор Гюго. — Давайте с глубоким почтением скажем: Иисус рыдал, Вольтер улыбался». Но у улыбки Вольтера были тысячи обличий — и столько же целей. Он использовал ее, чтобы бороться с несправедливостью, нетерпимостью и абсолютистской властью как в церкви, так и в государстве. Кроме того, он пользовался ею и для личной мести, и никому не удалось бы добиться с ее помощью такого разрушительного эффекта. «Насмешка, — утверждал он, — побеждает почти все. Это самое мощное оружие. Смеяться во время мести — в этом великое удовольствие».
В течение своей долгой жизни на протяжении первых трех четвертей XVIII века Вольтер создал огромное количество стихотворений, писем, пьес, историй, политических памфлетов и рассказов. Одни он подписывал своим именем, другие — нет, чтобы избежать преследования. В то время во Франции за некоторые письменные высказывания, если бы их авторство удалось установить, последовала бы смерть или пытки. Более того, некоторое время он действительно провел в Бастилии, а также много лет прожил в изгнании, вдали от своего обожаемого Парижа.
Вольтер был мастером нюансов. После размолвки с Фридрихом II, королем Пруссии (которого часто называли также Фридрихом Великим, хотя сам Вольтер вряд ли это делал), он написал в письме своей племяннице, что составляет «Словарь для королей», и привел несколько примеров. «Мой дорогой друг» означает «Ты для меня ничто». Под «Я осчастливлю вас» нужно понимать «Я буду терпеть тебя, пока ты мне нужен». «Поужинаем сегодня вместе» значит «Сегодня вечером я над тобой посмеюсь».
Никогда нельзя было угадать, куда Вольтер ударит в следующий раз. Одной из основных мишеней его нападок служил Пьер Луи Моро де Мопертюи, ведущий представитель европейской науки XVIII века и президент Берлинской академии наук — той самой академии, которую надеялся возглавить Лейбниц за полвека до этого. Мопертюи был одной из первых заметных фигур, кто оценил роль Ньютона и получил сложное, но чрезвычайно почетное задание проверить одно из теоретических предположений этого ученого.
В начале 1750-х годов Мопертюи участвовал в диспуте с математиком по имени Кениг, Воспользовавшись методом, доведенным до совершенства Ньютоном за 40 лет до этого, он созвал членов Академии, готовых раздавить Кенига. В свое, время у Лейбница не было ангела-мстителя, готового защитить его, но Кениг нашел себе такого — это был Вольтер, у которого обнаружилась масса причин недолюбливать Мопертюи. Тактика Вольтера была простой, но гениальной — представить Мопертюи глупцом и тем самым подорвать доверие к нему.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии