Великое разделение. Неравенство в обществе, или что делать оставшимся 99% населения? - Джозеф Юджин Стиглиц Страница 18

Структура стимулов, лежащая в основе деятельности рейтинговых агентств, также доказала свою порочность. Агентствам, подобным Moody's и Standard & Poor's, платит абсолютно каждый, кого они оценивают. В результате у них имеется очень веская причина присуждать компаниям высокий рейтинг – данный феномен в академической среде известен как «инфляция оценок». Рейтинговые агентства, как и инвестиционные банки, которые платят им, верили в финансовую алхимию и то, что опасные кредиты с оценкой «F» возможно превратить в финансовый продукт, достаточно надежный для того, чтобы его держали коммерческие банки и пенсионные фонды. Мы уже имели возможность наблюдать подобный крах рейтинговых агентств в период восточноазиатского кризиса в 1990-х: высокие оценки банков спровоцировали приток капитала в регион, а затем, когда их рейтинг внезапно упал, регион оказался опустошен. Но финансовые надзиратели предпочли не принимать во внимание этот опыт.

№ 5. Неспособность остановить кровотечение

Финальный поворотный момент наступил 8 октября 2008 года, когда для борьбы с кризисом администрацией был запущен пакет спасательных мер. Последствия этого решения мы будем ощущать еще многие годы. И администрация, и Федеральная резервная система долгое время принимали желаемое за действительное и надеялись, что плохие вести – это лишь временная вспышка, и возврат к экономическому росту не заставит себя ждать. Пока банки Америки один за другим терпели крах, администрация перескакивала с одного курса действий на другой. Некоторым организациям (например, Bear Stearns, AIG, Fannie Mae, Freddie Mac) была предоставлена финансовая помощь, а Lehman Brothers – нет. Какие-то акционеры что-то получили. Все остальные – нет.

Первоначальное предложение, выдвинутое министром финансов Генри Полсоном, являло собой пример вопиющего высокомерия. Это был документ на трех страницах, согласно которому необходимо было предоставить в распоряжение министра $700 миллиардов, не подлежащих юридическому контролю и надзору. Он продвигал программу как меру, необходимую для восстановления доверия. Но эта программа никоим образом не касалась проблем, лежащих в основе потери этого доверия. Банки выдали слишком большое количество сомнительных кредитов. В их балансе зияли огромные дыры.

Никто не знал, где правда, а где ложь. План спасения напоминал процедуру переливания крови пациенту, страдающему от внутреннего кровотечения. При этом ничего не делалось для того, чтобы устранить сам источник проблемы, а именно все эти взыскания задолженностей. Пока Полсон продвигал свой план под названием «деньги в обмен на хлам», скупая проблемные активы и перекладывая риски на американских налогоплательщиков, ценное время утекало сквозь пальцы. Когда он, в конце концов, отказался от своей затеи, предварительно снабдив банки необходимым количеством денег, выяснилось, что он сделал это таким образом, что не только обманул налогоплательщиков, но и не сумел гарантировать того, что банки используют эти деньги для возобновления кредитной деятельности. Более того, он позволил банкам направлять деньги акционерам, в то время как налогоплательщики вливали в банки собственные деньги.

Другая проблема, которая также была проигнорирована, подразумевала ослабление экономики, приобретавшее угрожающие масштабы. Экономика держалась, пока было возможно избыточное кредитование и заимствование. Но игра закончилась. Когда сократились объемы потребления, оставаться стране на плаву помогал экспорт, но по мере того как доллар дорожал, а Европа и остальной мир переживали спад в экономике, становилось все более очевидно, что так долго не может продолжаться. Тем временем сильно сократились доходы в казну, соответственно, было необходимо сокращать государственные расходы. Из-за неспособности оперативного реагирования со стороны государства экономика страны пошла на спад. Даже если бы банки разумно давали кредиты, чего они не делали, экономический спад неминуемо привел бы к увеличению числа сомнительных долгов, тем самым еще больше ослабляя финансовый сектор.

Администрация президента рассказывала о необходимости построения доверия, но на деле как раз злоупотребляла им. Если бы администрация всерьез хотела восстановить доверие к финансовой системе, она бы начала с устранения фундаментальных проблем – порочных систем мотиваций и неадекватных методов регулирования.

Было ли в этой череде действий хоть одно решение, которое, будь оно пересмотрено, могло бы изменить весь ход истории? Каждое решение (включая решения не предпринимать каких-то действий, чем особенно отличилась наша экономическая политика) является следствием других, первичных решений, элементом взаимосвязанной сети решений, простирающейся из далекого прошлого в будущее. Иногда государство все же подключается, как, например, было в случае с Законом о коммунальных реинвестициях, который обязал банки обеспечивать кредитными средствами районы с низким уровнем доходов. (Размер потерь по этой программе оказался существенно ниже, чем у всех остальных банков.) Много обвинений обрушилось на Fannie Mae и Freddie Mac – два крупных ипотечных агентства, которые изначально находились в государственной собственности. Но по сути они даже не успели поучаствовать в игре с субстандартным кредитованием, и их проблема была родственна той, с которой столкнулся частный сектор: руководство этих агентств получило мотивацию для того, чтобы участвовать в опасных играх.

Истина заключается в том, что большинство частных ошибок сводится всего к одной системной: к заблуждению, что рынки способны к саморегулированию, и участие государства должно быть сведено к минимуму. Оглядываясь назад, на это заблуждение во время осенних слушаний в Капитолии, Алан Гринспен вслух произнес: «Я понял ошибку». Конгрессмен Генри Ваксман в ответ колко заметил: «Иначе говоря, вы поняли, что ваш взгляд на мир, ваша идеология были ошибочны и что они не работают?» «Именно так», – ответил Гринспен. Тот факт, что Америка и большая часть остального мира поверили в эту ошибочную экономическую философию, создал условия для того, чтобы мы в любом случае оказались в том положении, которое наблюдаем сейчас.