Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни - Олег Цендровский Страница 17

Оптимальным решением вновь окажется срединное положение между крайностями – умение пребывать в настоящем, не растворяясь в нем, но творчески и с любовью его преобразовывать, отталкиваясь от прошлого и имея будущее в виду. Если человек деятельно осваивает настоящее, исходя из поставленных целей, но не будучи подчинен этим целям, то преодолевает второе главное искажение восприятия – аберрацию близости. Он пожинает плоды обоих полюсов и избавляется от их недостатков, черпает радость в проживании настоящего и одновременно создает оптимальные условия для такого будущего, каким хотел бы его видеть. Это и имел в виду Альбер Камю, говоря, что «настоящая забота о будущем состоит в том, чтобы отдать все настоящему»[9].

Человек неизменно выныривает из этого благостного потока, поскольку подвержен иррациональной фиксации на внешних результатах, а не на внутренних. Иными словами, он ошибочно сосредоточен на обладании. Выстраивая эмоциональную жизнь на приобретениях и утратах, мы, однако, не становимся ни счастливее, ни продуктивнее. Страх перед негативным исходом, как и жажда удачного, отбирают силы и время, а нередко и вовсе сбивают с пути, ничуть не повышая вероятность реализации желаемого. То, чем в конечном счете обернутся наши труды и замыслы, вне полной власти человека, но это и не должно нас тревожить. Подлинное бытие есть процесс свободного, сосредоточенного и неомраченного проживания того потока трансформаций, в котором человек находится вместе с остальным миром. Это внимательная, деятельная и полная любви погружённость в то, что перед нами, освоение его богатства.

Делая сам процесс проживания мгновения и внутренние результаты нашей деятельности центром психической жизни, мы достигаем небывалой свободы от обстоятельств, каковыми бы те ни были, благоприятными или неблагоприятными. Хун Цзычен писал об этом так: «Покой среди покоя – не истинный покой. Лишь когда обретешь покой в движении, воистину постигнешь небесную природу. Веселье среди веселья – не истинная радость. Лишь когда постигнешь радость в печали, поймёшь, чем живет сердце»[10].

Действительно, не сложно быть радостным и веселым в те моменты, когда все идет как надо и этому благоволит. Но такое счастье поверхностно, хрупко и непродолжительно, ибо зависит от перипетий судьбы и подавляется аберрациями дальности и близости. Напротив, «радость в печали», о которой пишет Хун Цзычен, это счастье даже в условиях, казалось бы, ему не способствующих; это относительный покой, даже когда вокруг буря и хаос. Оно исходит изнутри и не оглядывается на внешние стимулы в ожидании разрешений; оно коренится в понимании собственной природы, в свободе от объектов желания и в любящем проживании момента.

Фундаментальный этический принцип

Главным для жизни каждого из нас является не определение ориентиров движения, иерархии ценностей и целей и уж конечно не нахождение способов реализации желаемого. Это все только поверхность, под которой мы обнаруживаем сам исток бытия – ту экспансивную энергию, пронизывающую мир насквозь и названную некогда Ницше «волей к власти». Наше счастье и созидательные возможности на девять десятых зависят от того, как мы управляем стихией желания, как структурируем свое отношение к объектам влечения и отторжения.

Каковы именно эти объекты, что мы делаем со своей жизнью и куда направляем ее, намного менее важно, нежели сам способ взаимодействия с ними. Человек, который произвел тонкую настройку фундамента собственной психики, оказывается успешен на всяком избранном поприще и сохраняет присутствие духа в тяжелейших обстоятельствах. Наоборот, нельзя представить себе столь удачных жизненных раскладов, чтобы больное и неуклюжее сознание не сделало себе из них ада. История пестрит примерами людей, которых судьба осыпала всеми дарами: дала им красоту, здоровье, талант, богатство и власть. Все это было истрачено бесплодно, в муке и тревоге, а зачастую оканчивалось трагедией, ибо и самое величественное здание, построенное на песке, обречено.

Мы имели возможность убедиться, что две сверхцивилизации, Восток и Запад, предложили противоположные подходы к закладке фундамента психики и работе с волей к власти. Чтобы устранить вытекающие из них недостатки, необходимо поддерживать динамическое равновесие между полюсами, пребывать на тонкой линии между ними, на той самой полосочке, что разделяет две части символа Дао. Искусство существования в этом смысле подобно искусству плавания: чрезмерное расслабление или напряжение тела в воде означает, что мы не способны эффективно двигаться. Столь же пагубны чрезмерная близость или дистанция от объектов привязанности и отторжения, от настоящего и от будущего. Одна из величайших этических максим сформулирована в известных словах, передающих суть стоицизма: «Делай, что должен, и будь, что будет». Было бы грешно переиначивать эти слова и лишать их лаконичного совершенства. В свете всего вышесказанного, однако, необходимо несколько дополнить ее изначальный смысл: полюби творческий дискомфорт усилия и всегда двигайся вперед, пребывая в настоящем мгновении и будучи свободным от своих желаний.

Смысл жизни

Базовая потребность человека – высвобождение присущей всему живому творческой энергии и желание эмоциональной награды за собственные усилия. Благодаря ей он только и может уяснить для себя, что они были направлены верно. Но вот если блага эти замкнуты на себя, ограничены нашим крошечным «Я» и тем мизерным промежутком времени, что это «Я» существует, все как будто бы лишается ценности. Зачем мы делаем то, что делаем? Почему мы должны быть счастливы и продуктивны? Не лучше было бы вовсе не существовать, ведь итоговая сумма любых человеческих действий и достижений равна нулю, если помножить их на достаточное количество времени?

Ставя перед собой подобные вопросы, мы вступаем в пространство проблемы смысла жизни, и существует на удивление мало понимания, что именно это понятие собой представляет. Смысл есть положение элемента в более широком контексте действительного, его функциональная роль внутри системы более высокого порядка. Так, бытие глаза осмыслено в контексте тела. Бытие шестеренки в контексте машины, машины внутри завода, солдата в контексте армии или государства. Но все перечисленные смыслы имеют один важный нюанс – они теряют всякую значимость вместе с разрушением контекстов, в которые они вписаны, то есть превращаются в бессмыслицу. Глаз может иметь смысл внутри тела, но если тело его лишено, тем самым он пропадает и у глаза.

Допустим, вы играете определяющую роль не просто в жизни планеты Земля (если это недостаточно амбициозно), а в развитии межгалактической сверхцивилизации. Масштабно, грандиозно, никто – казалось бы – и не подумает назвать ваше существование бессмысленным, но вот проходит десяток тысяч лет, или миллионов, или миллиардов – и что остается от сих трудов и их славы? Облачко звездной пыли и остаточной радиации. Sic transit gloria mundi, – говорили в Средние века. «Так проходит мирская слава».

Являлось ли существование гордого межгалактического императора более осмысленным, чем жизнь скромного банковского служащего или отшельника в пустыне? Разумеется, нет. Их судьбы абсолютно тождественны онтологически. Контексты, в которые они вписаны, обладают равным статусом ничтожности в пространстве и во времени, а различие между их размерами лишь условно. В масштабе бесконечности пространства яблоко не меньше, чем Солнце. В масштабе бесконечности времени, миллион лет не дольше секунды.