Книга Атлантиды - Святослав Романов Страница 11

«Говорят… что самая земля, если смотреть на нее сверху, походит на двенадцатигранный кожаный мяч, раскрашенный цветами, образчики которых суть краски, используемые живописцами; только там из подобных, даже из гораздо более прекрасных и чистейших красок состоит вся земля. Там иная ее часть пурпурная, красоты удивительной, иная — златовидная, а иная так бела, что белее гипса и снега. Есть на ней и другие цвета, причем в гораздо большем количестве и превосходнее тех, которые мы видим. Да и самые эти впадины ее, полные воды и воздуха, блистают какою-то пестротой цветов, так что в единстве ее вида является непрерывное разнообразие.

Если же земля такова, то таковы же на ней и растения, то есть деревья, цветы, плоды; таковы же на ней и горы, по своей гладкости, прозрачности, отличному цвету, и самые камни, — и их-то частицы суть любимые у нас камешки: сердолик, яспис, смарагд и другие подобные. Там нет ничего, что было бы хуже их, напротив, все гораздо лучше, — и причина в том, что эти камни чисты, не изъедены и не повреждены, как здешние, гнилью, солью и всем, что сюда стекается и сообщает безобразие и болезни камням, животным и растениям.

Украшаясь всем этим, та земля украшена еще золотом, серебром и иными подобными вещами. Там рождается очень много всего этого, в больших массах и по всей земле, отчего она представляет собой зрелище, достойное блаженных созерцателей.

На той земле есть и множество прочих животных, есть и люди, из которых одни обитают в средиземье, другие — около воздуха, как мы — вокруг моря, а иные — на островах, лежащих близ твердой земли и окруженных воздухом. Одним словом, то, что у нас вода и море для нашего употребления, то у них воздух, а что у нас воздух — то у них эфир. Времена же года так уравновешены, что те люди не подвергаются болезням, живут гораздо дольше, чем здешние, и во столько выше нас зрением, слухом, обонянием и прочими чувствами, во сколько раз воздух чище воды, а эфир — воздуха. Есть у них там также святыни и храмы богов. И в этих храмах действительно обитают боги, случаются божественные откровения, предсказания, видения и общение людей с богами. А Солнце, Луну и звезды они видят в самой их природе и, сообразно с этим, наслаждаются всяким другим блаженством.

Таково-то все на той земле и около той земли!..»

Наш человеческий род живет во впадинах этого двенадцатигранника, ^[41] подобно обитателям морского дна, считающим море небом. Мы полагаем, «будто живем на поверхности, воздух называем небом и представляем, что звезды текут именно по этому небу…».

Это место в «Федоне» не один раз привлекало внимание тех ученых, которые стремились доказать, что рассказ об Атлантиде — всего лишь мифологическое продолжение платоновских рассуждений об утопическом государственном устройстве. Обитателей «подлинной земли» они сравнивают с атлантами и обнаруживают параллель между рассуждениями о том, что Европа, Азия и Ливия представляют собой остров, окаймленный морями и материком, в свою очередь охватывающим Атлантику, и словами Сократа о подлинной земле и впадинах в ней, заселенных родом человеческим.

Надуманность такого толкования очевидна. В «Федоне» Сократ создает не горизонтальную, географическую модель мироздания, а вертикальную, так сказать религиозную. Мысль его проста: человек думает, что та реальность, которую он созерцает, и есть истинная реальность. Он даже не пытается вообразить, что может быть другой «туннель реальности», более широкий горизонт знания и самого существования. Не обладающий знанием человек подобен морскому полипу, прикрепившемуся ко дну; знающий же способен увидеть землю не из впадины, а с самых возвышенных ее частей: увидеть всю землю.

К тому же атланты «Крития» вовсе не подобны тем людям, о которых говорится в «Федоне». Они совсем не идеальны и не отдалены от нашей реальности. Атлантида — это огромное древнее государство, чьи жители обладали какое-то время большим объемом знания, чем современные Платону греки, однако вовсе не пребывали в ином измерении.

Люди же, населяющие вершины земли, согласно «Федону», являются существами иного плана, чем мы с вами; задача философа, по Сократу, — приблизиться к ним, то есть изменить свой «туннель реальности», раздвинуть границы своего существования.

Тем не менее сам облик метафоры, использованной Платоном, может-таки иметь отношение к Атлантиде, но куда более простое, не надуманное. Информация о материке, лежавшем по ту сторону Геракловых столпов, которой обладал Платон, привела его к убеждению, что большинство греков, считающих Средиземноморье пупом земли, подобны обитателям болотца, ^[42] полагающим свое жилище единственным и наилучшим из возможных. Узость их географического кругозора вызвала желание преподать урок — но не «физической географии», а «метафизической». Что Платон и сделал, наглядно показав ограниченность представлений большинства людей о мире.

Уже в античности сформировались противоположные точки зрения на существование Атлантиды. Аристотель не верил в рассказ своего учителя. Не верил в погружение огромных территорий в Атлантике и географ Страбон, издевавшийся в своей «Географии» над философом-стоиком Посидонием, признававшим авторитет Платона в этом вопросе.

Зато подавляющее большинство платоников были убеждены в истинности рассказа основателя своей школы. Позднеантичный философ и ученый Прокл писал: «Война атлантов и афинян должна пониматься так, чтобы мы не отрицали реальность рассказанного Солоном, — наоборот, все ведь соглашаются, что она имела место (курсив наш. — СР.)». Особенный интерес к землям за Геракловыми столпами просыпается в эпоху расцвета языческой Римской империи: греческие, римские ученые постепенно получают доступ к ближневосточным свидетельствам (вернее — к их остаткам, чаще всего завуалированным под древние мифы) о контактах с цивилизациями, находящимися на западе, и начинают рассказывать странные вещи…