Вся правда об ИКЕА - Юхан Стенебу Страница 11

Другую поразительную черту характера Ингвара на первый взгляд можно принять за неуверенность или нерешительность, хотя на самом деле это скорее его способ воспринимать явления и людей. Он часто видит две стороны – ту, которая ему нравится, и ту, которая нравится ему меньше, может быть, даже совсем не нравится. Конечно, иногда что-то вызывает у него один сплошной энтузиазм, но чаще всего он видит именно эти две разные стороны.

Например, Ингвар часто терзался перед принятием решения об освоении той или иной страны. Он был категорически против Японии, но предпочел не накладывать своего вето. Он считал, что массированное освоение Китая было бы более разумным вложением денег. Да, японский рынок обладает огромным потенциалом, но ИКЕА как бренд там совершенно неизвестна, и потребуются огромные средства, чтобы привлечь посетителей в магазины.

Ингвар без конца выслушивает разные мнения. Спрашивает тех, кому доверяет. Обсуждает, оставляет в покое и снова обсуждает. Затем, после долгих и наверняка напряженных раздумий, принимает решение.

Усадьба Бёльсё под Эльмхультом, начало сентября 1997 г.

Рабочий день, как всегда, выдался длинным. Если для меня он тянулся невыносимо медленно, то для неутомимого Ингвара пролетел как один миг. Во время ежегодной Недели ассортимента мы с Ингваром ходили с одной встречи на другую по третьему этажу безликого офисного центра «Блосиппан». Ингвар предпочитал называть этот недавно пристроенный этаж «третьим чердаком». Как всегда сомневаясь во всем новом, он все еще испытывал любовь-ненависть к огромным площадям, на которых демонстрировался весь ассортимент компании с ценниками и всем остальным.

ИК-дни проходили согласно неписаным традициям. Помощник должен был жить вместе с Ингваром в Бёльсё и днем следовать за ним по пятам. До того как стать помощниками, ни я, ни все мои предшественники никогда не занимались закупками, разработкой ассортимента или вопросами картонных упаковок. Поэтому долгие дискуссии на эти темы были не только непонятными, но и невыносимо скучными. А если надо было вести важный протокол, возникали проблемы. Процесс засыпания выглядел у меня следующим образом: первые пять минут я был бодр, а через двадцать впадал в апатию. Через полчаса садился где-нибудь в углу так, чтобы было слышно. Через сорок пять минут засыпал спасительным сном.

– Не спи, пиши протокол! Во время дискуссий об отдаленном будущем, например, когда Ингвару обещали что-то усовершенствовать, я обычно периодически колол себя карандашом в бок, чтобы не заснуть.

Старшие коллеги заверили меня, что спящий помощник тоже одна из традиций. Когда в 1980-х гг. Андерс Дальвиг работал помощником, он тоже якобы несколько раз засыпал на днях ИК. Слабое утешение, но тем не менее.

Каждый год Ингвар очень ругал меня за некачественные протоколы. Но спустя годы, когда я занимался именно этими вопросами, то, что я узнал во время мучительных ИК-дней, мне очень пригодилось. Несмотря на то, что меня по большому счету все время клонило в сон.

Ужин закончился, и мы с Ингваром как раз загружали посудомоечную машину в тесной кухне. По традиции Ингвар на закуску обжарил лисички, а затем подал раков из озера Мёккельн. Запивали ужин пивом.

– Послушай, Юхан, я хочу тебе кое-что показать. Может, такому защитнику окружающей среды, как ты, это будет интересно.

Ингвар присел у кухонного стола, положив на колени матерчатую сумку, и стал рыться в перевязанных резинкой бумажных папках, в которых находится большая часть его текущего архива. Если я правильно помню, на грязной материи сумки была надпись COOP или ICA.

– Нашел. Это письмо, несколько строчек, где я записал свои соображения по поводу леса, – сказал он примерно через десять минут. – Прочти его, милый, и скажи, что ты думаешь. Ведь лес совсем не простое дело, Юхан.

Как обычно, это были несколько страниц формата А4, исписанные фломастером. Наблюдения и проницательные размышления о лесе, зафиксированные прописными буквами. Ни одной ошибки, за исключением нескольких слов. Все на удивление легкодоступно, учитывая сложность вопросов.

Суть была проста. Лес – самое важное сырье для ИКЕА. Лес – обновляющийся ресурс, и поэтому он благоприятен для окружающей среды. Огромным территориям угрожает варварская вырубка, в первую очередь по причине демографического взрыва. Как малыми средствами способствовать тому, чтобы леса хватило на будущее? Ведь ИКЕА все равно должна что-то делать, чтобы развитие шло в правильном направлении?

– Не мог бы ты поговорить с этими лазальщиками по деревьям и посмотреть, что мы можем сделать вместе с ними, – сказал он мне.

«Лазальщиками по деревьям» Ингвар называл Гринпис, которому отдавал предпочтение перед Всемирным фондом дикой природы; поскольку штаб-квартира фонда находилась в Швейцарии, он воспринимал их как расточительных халтурщиков. Сказано-сделано. Я вылетел в Амстердам, где располагалась штаб-квартира Greenpeace International, и несколько раз встретился с их главным человеком по лесу Кристофом Тисом, отчасти пытаясь убедить его в том, что у нас фактически честные намерения, несмотря на то что ИКЕА – это мультинациональная компания, и отчасти в том, что мы хотели бы придумать совместный проект.

Тис принадлежал к более прагматической фаланге Гринписа, которая скорее ратовала за сотрудничество, чем за конфронтацию. Будучи немцем, он, естественно, был необыкновенно компетентен в своей области, но вместе с тем прямолинеен в высказываниях, хотя в душе был способен воспринять другие точки зрения. На каждую встречу в Амстердаме приходили новые сторонники, все чрезвычайно преданные своему делу и с очень глубокими знаниями вопросов окружающей среды. К тому же Гринпис буквально «слез с дерева», в том смысле, что прагматическая фаланга организации недавно получила некоторый перевес, хотя организация не совсем отошла от своих классических гринписовских акций. Просто теперь допускалась возможность сотрудничать, например с крупными компаниями.