Голодный город. Как еда определяет нашу жизнь - Кэролин Стил Страница 10

Хуже того, виновником второго обездоливания английского крестьянства стал не иноземец-деспот, а собственный парламент. Хотя эти меры, скорее всего, были необходимы, чтобы прокормить растущее городское население, их темпы и характер иначе как жестокими не назовешь.

Из-за этих судьбоносных перемен «земельный вопрос» вновь оказался на авансцене, и вокруг него развернулась

эпическая битва между сторонником концепции «божественного права» сэром Робертом Филмером и Джоном Локком — виднейшим английским политическим философом и одним из основателей партии вигов. Аргументы Филмера, изложенные в его книге «Патриарх, или Естественная власть королей», изданной в 1680 году, выглядят следующим образом: Господь даровал землю Адаму, а поскольку Адам был первым «монархом» в истории, все последующие монархи наследуют землю по божественному праву. Чушь и ерунда — парировал Локк. Возможно, Адам и унаследовал землю, но он получил ее для всего человечества, а не только для самого себя и своих прямых потомков. Опровержению идей Филмера Локк полностью посвятил первый из своих «Двух трактатов о правлении», написанных в 1690 году. Наголову разгромив Филмера в первом томе, во втором философ рассуждает, каким образом человек может объявить своей собственностью какую-то часть земли, если она принадлежит всем. Основанием, заключает Локк, является вложенный в эту землю труд: «Тот, кто питается желудями, подобранными под дубом, или яблоками, сорванными с деревьев в лесу, несомненно, сделал их своей собственностью. Никто не может отрицать, что эта еда принадлежит ему. Я спрашиваю, когда они начали быть его? когда он их переварил? или когда ел? или когда варил? или когда принес их домой? или когда он их подобрал? И совершенно ясно, что если они не стали ему принадлежать в тот момент, когда он их собрал, то уже не смогут принадлежать ему благодаря чему бы то ни было. Его труд создал различие между ними и общим»⁴⁸.

Из этого следовало: обрабатывая землю, крестьянин приобретает право называть ее своей. Однако (и в этом было главное) такое право относится лишь к тем случаям, когда человек берет себе то, что ему необходимо — и не больше. Фермер может огородить свой участок, если он не проявляет при этом алчности и оставляет достаточно земли соседям. Идеи Локка — каждый человек обладает естественным правом на свободу и средства к существованию — лягут в основу концепции «общественного договора», этого краеугольного камня либерально-демократической мысли. Уже вскоре они будут проверены на практике в Америке, где, по крайней мере теоретически, земли должно было хватить на всех. Тем не менее оказалось, что это не так. Чудовищное обращение европейских поселенцев с коренными американцами (которые, будучи охотниками и собирателями, не видели необходимости огораживать свои земли), быстро не оставило камня на камне от надежд, что в Новом Свете земельный вопрос будет решен справедливее, чем в Старом.

Отчасти проблема, конечно, была связана с тем, что идеи Локка отражали позицию земледельца, а не охот-ника-собирателя. Когда его концепция свободы стала частью американской Конституции благодаря Декларации независимости, написанной Томасом Джефферсоном в 1776 году, коренные американцы оказались лишены прав на землю, поскольку они жили на ней, но не обрабатывали ее. Поступь индейцев была слишком легка, чтобы их следы могли быть замечены или поняты европейцами. В общем, на гигантских просторах Северной Америки идею об общности земли постиг тот же печальный конец, что и в маленьком островном государстве, стремившемся колонизировать новый континент.

БОРЬБА С ПРЫЩАМИ

Пока в Новом Свете отнимали землю у индейцев, в Старом быстро развеивалась мечта крестьянина о собственном клочке земли. В XVIII веке в Англии резко набрал обороты процесс огораживания, в результате чего к концу столетия у общин было конфисковано до миллиона гектаров земли⁴⁹. Однако главному поборнику аграрных преобразований Артуру Юнгу даже эти темпы казались слишком медленными. Объездив страну, Юнг в 1773 году назвал «позором» тот факт, что многие земли по-прежнему простаивали необработанными, и объявил о намерении добиваться, чтобы «пустоши нашего королевства стали возделываться» и были «засеяны турнепсом, пшеницей и клевером»⁵⁰. Юнг не был агрономом по профессии, но в 1767 году он приобрел ферму в Эссексе, где провел серию агротехнических экспериментов, публикуя результаты в своем бюллетене «Сельскохозяйственные анналы». «Анналы» пользовались такой популярностью, что было выпущено целых 45 томов, а иногда там под псевдонимом печатался сам король Георг III. Приобретя известность, Юнг начал путешествовать, пропагандируя сельскохозяйственные новации в Британии, Франции и Италии: везде его лекции встречали восторженный прием.

По мнению Юнга и его последователей, развитие городов открывало перед фермерами потрясающие возможности для модернизации — формирования, как выразился сам Юнг, «сельского хозяйства, вдохновленного огромным спросом»⁵¹. Но его энтузиазм разделяли не все. В глазах Уильяма Коббета — фермера-джентльмена, публициста и неустанного защитника деревенской бедноты — города представляли собой «прыщи»: паразитические наросты, поглощавшие все, до чего они могли дотянуться. Немногим лучше он относился и к горожанам, считая, что они незаслуженно пользуются плодами чужого труда и даже не снисходят до благодарности. «Все мы, занимающиеся чем угодно, кроме сельского хозяйства, — просто дезертиры, бросившие свой плуг», — писал он⁵². Коббет, в отличие от Юнга, был сыном мелкого фермера из Суррея и отождествлял себя с сельскими тружениками, которых считал «лучшими и самыми добродетельными представителями человечества»⁵³. Он посвятил себя борьбе за их интересы, публикуя на страницах своего еженедельника «Политический обозреватель» поток обвинительных статей против новомодных методов и мер, разрушавших деревенский уклад. Ненависть Коббета к Лондону была так велика, что вместо названия города он всегда употреблял выражение «исполинский прыщ». Но поскольку политическая деятельность вынуждала его проводить немало времени в столице, Коббет решил не терять его даром и предпринял серию ознакомительных поездок, чтобы своими глазами оценить последствия урбанизации. Написанный по их итогам труд «Сельские прогулки» увидел свет в 1830 году и содержал массу резких выпадов против городов: «Не я ли уже двадцать лет с прискорбием смотрю на эти неестественные образования, эти чахоточные опухоли, эти мерзкие прыщи, порожденные разложением и порождающие преступность, нищету и рабство? Но какая судьба должна постичь самый большой из этих прыщей — чудовище, которое глупые щелкоперы-газетчики называют „метрополиям" и „столицей империи"?»⁵⁴.