О дивный тленный мир - Хейли Кэмпбелл Страница 10

Переход от вскрытий животных к вскрытию человеческих трупов вызывал различные политические, социальные и религиозные трения, которые обширно описаны в превосходной книге Рут Ричардсон Death, Dissection and the Destitute («Смерть, вскрытие и обездоленные») ^[15]. Сначала, в 1506 году, король Яков IV высочайше разрешил Эдинбургской гильдии хирургов и цирюльников проводить аутопсию некоторым казненным преступникам. В 1540 году за Шотландией последовала Англия: Генрих VIII даровал анатомам право ежегодно получать четыре трупа повешенных за тяжкие преступления. Потом это число выросло до шести, а Карл II, слывший покровителем наук, прибавил еще двоих. Вскрытие стало рассматриваться законом как еще одно наказание вдобавок к целому вееру уже имевшихся: оно проводилось публично, и такая необычная судьба считалась хуже самой смерти. Ее называли «продолжением ужаса и особой отметиной бесчестья». Это была альтернатива «подвешиванию, потрошению и четвертованию», после которой части тела поднимали на пики по всему городу, — самая страшная кара в религиозном обществе, ведь тело должно остаться целым и готовиться к воскрешению. Некоторые приговоренные к смерти, но не вскрытию перед казнью договаривались с представителями хирургов и взамен на предоставление своего трупа покупали модную одежду, в которой будут умирать. Они были первыми жертвователями тел, пусть и в очень скверных обстоятельствах.

Анатомы делали все, чтобы исполнить свой долг, но проблема заключалась в том, что трупов было недостаточно. Уильяму Гарвею, который в 1628 году опубликовал первую книгу о кровообращении, пришлось вскрывать собственного отца и сестру. Другие раскапывали по ночам свежие могилы или предоставляли делать это ученикам. В условиях дефицита, который виселицы не успевали удовлетворять, умершие превратились в товар, и вокруг похищения трупов расцвела целая индустрия. Чаще всего «воскрешатели» грабили свежие могилы в местах массового захоронения городской бедноты и в обмен на наличные снабжали анатомические школы пособиями. К 1720-м годам — через сто лет после того, как Гарвей ради изучения движения крови аутопсировал своих близких, — расхищение лондонских кладбищ стало если не повсеместной, то, по крайней мере, широко распространенной практикой. Уильям Хантер и его младший брат Джон — ведущие анатомы своего поколения — работали на трупах людей и животных постоянно, и одних преступников им бы никак не хватило. В 1750-х годах снабжением анатомической школы занялся Джон: он покупал тела у «воскрешателей» и выкапывал их самостоятельно. Именно в то время сложилась коллекция медицинских диковинок и мутаций, ставшая впоследствии Хантеровским музеем на площади Линкольнс-Инн-Филдс в Лондоне. Он знаменит и сегодня. Извлеченные сердца и крохотные младенцы были выставлены там рядом с двухголовыми ящерицами и пальцами львиных лап, хранящимися в тех же химикатах. Мне доводилось стоять перед этими витринами и смотреть на них.

В 1797 году, когда родилась Мэри Шелли, кража тел цвела пышным цветом и не была ни для кого тайной. В годы ее молодости можно было приобрести различные приспособления, призванные отвадить «воскрешателей», например железные клетки для гробов. Трупы воровали и с церковного кладбища, где лежала ее мать, Мэри Уолстонкрафт. Рассказывают, что отец учил ее писать свое имя, обводя буквы, высеченные на том надгробии. В конце концов это отразилось на знаменитом романе Шелли: люди, из тел которых было создано чудовище, не подписывали договор с его создателем. Это был безымянный продукт, имущество, а настоящее чудовище — это сам Франкенштейн, ученый, которого идея творения захватила настолько, что он позабыл о должном поведении.

Ситуация достигла апогея в 1828 году, когда Берк и Хэр приобрели недобрую славу в Эдинбурге, решив не утруждать себя эксгумацией и став просто убивать с оплатой при доставке трупа. Берк совершил шестнадцать удушений и был приговорен к смертной казни с последующим вскрытием. Какая ирония. Его скелет до сих пор стоит в анатомическом музее Эдинбургского университета с бумажной биркой на ребре: «(МУЖЧИНА-ИРЛАНДЕЦ.) Скелет УИЛЬЯМА БЕРКА, ОТПЕТОГО УБИЙЦЫ». Фрагмент его мозга, бледный и сморщившийся, лежит на дне банки в 535 километрах южнее, в коллекции Уэллкома в Лондоне. Я в 2012 году видела его на выставке — его поставили на одну полку со срезом мозга Эйнштейна ^[16]. Гений ли, злодей ли, материальная составляющая разума выглядит очень похоже.

Чтобы покончить с кражей трупов и при этом не оставить без топлива машину науки и просвещения, надо было принимать меры. В 1832 году в Великобритании был принят Закон об анатомии, разрешивший хирургам забирать невостребованные останки из тюрем, богаделен, психиатрических и обычных больниц. Анатомы, таким образом, стали получать труп независимо от мнения покойного, а нищие оказались приравнены к преступникам, что прибавило лишний пункт к списку их страхов и дало повод для социальных волнений.

Одним из первых пожертвовавших свое тело науке добровольно стал английский философ Джереми Бентам — тот самый, голове которого мы отдавали должное через 186 лет после того, как жизнь покинула ее и она была отделена от тела. Он умер в 1832 году, за два месяца до принятия Закона об анатомии, и указал в завещании, что желает публичного вскрытия своего тела доктором Саутвудом-Смитом, который ранее писал, что похороны — это пустая трата ресурсов и трупы лучше было бы использовать для преподавания. Бентаму тоже хотелось показать, что мертвое тело может принести пользу живым и что отдавать инструмент научного познания на съедение червям неразумно. Ему хотелось осветить путь движению, которое облагодетельствует весь мир. На вскрытии среди присутствующих распространяли памфлет со строкой из завещания: «Такова моя воля, и это особое требование проистекает не из желания проявить деланую оригинальность, а из намерения и стремления дать человечеству возможность получить благодаря моей кончине некоторую пользу, так как при жизни у меня было не так много возможностей содействовать этому» ^[17].

Несмотря на усилия Бентама, пожертвование тел не приживалось еще примерно сто лет. В своей книге Рут Ричардсон пишет, что люди стали чаще решаться на такой поступок с ростом популярности кремации, и высказывает предположение, что в послевоенный период могло измениться духовное восприятие трупа ^[18]. И при сжигании, и при вскрытии необходимая для воскрешения целостность утрачивается.

В современной Великобритании используют исключительно тела добровольных жертвователей, однако в других частях света бывает по-разному ^[19]. В большинстве стран Азии и Африки изучают невостребованные останки, в Европе, Южной и Северной Америке — и те и другие. Периодически получается странная смесь старого и нового мира: кто-то уже сам принимает такое решение, но будущее еще не вполне прижилось. Сегодня для подготовки медиков можно использовать виртуальный секционный стол Anatomage. Он представляет собой планшет с сенсорным экраном размером с реальный стол для аутопсии и содержит многослойное трехмерное изображение тела: «срезы» имеют в толщину миллиметр и позволяют студентам заглянуть внутрь организма, вообще не прикасаясь к реальному человеку. Два из четырех тел, мужчина и женщина, участвовали в проекте Visible Human, который в середине 1990-х организовала Национальная медицинская библиотека США. Трупы замораживали и фотографировали, срезая миллиметр за миллиметром. На одной конференции в Манчестере я опробовала это устройство. Толпившиеся вокруг торговые представители объясняли, на что оно способно, а я, склонившись над экраном, тыкала, трогала, поворачивала тело, приближала органы — большинство людей вряд ли их увидит, а здесь они были представлены во всех подробностях и красках. Труп, который я разглядывала, принадлежал Джозефу Полу Джернигану, убийце из Техаса. Он сам согласился пожертвовать свое тело науке после казни, однако этичность использования его в сегодняшнем качестве вызывает вопросы. Его убили летальной инъекцией в 1993 году, интерактивных столов для аутопсии тогда еще не изобрели, и он не мог знать, как широко доступны будут эти изображения.