Двенадцать ночей - Эндрю Зерчер Страница 9

Через несколько домов от их дома узенькая дорожка меж двух живых изгородей упиралась в деревянный забор с лесенкой для перехода, а дальше начиналась плоская пустошь, и Кэй с Элл, не поспевая за размашистым шагом двух духов, двинулись по мерзлой стерне. До этого, пока медленно шли двором, а потом, в конце дорожки, через колючий грубый кустарник, Кэй то засыпала на ходу, то пробуждалась, но теперь острый морозный воздух пустоши ударил по ней, взбодрил, обострил внимание, и она обернулась, чтобы дать сестре руку. Элл все еще слегка спотыкалась, ковыляла на нетвердых ногах после неловкого прыжка с низкой крыши сбоку от заднего окна. Кэй дергала ее вперед. Перебираясь через забор по скользким ступенькам, она думала, что совсем потеряла духов из виду; но потом впереди что-то полыхнуло – низкое оранжевое пламя, так оно выглядело, – и она услышала нетерпеливый голос Флипа:

– Поторапливайтесь! Нет времени! Скоро рассвет!

Только когда они подошли ближе и темное небо, казалось, поглотило их полностью, она поняла, что они вступили в тень чего-то огромного.

– Быстренько! Забирайтесь в корзину, – сказал Вилли, протягивая руку.

Новая внезапная вспышка оранжевого огня осветила все происходящее. Кэй ощутила прилив волнения и ужаса: духи держали у мерзлой земли на привязи гигантский тепловой аэростат, и его колоссальная оболочка возвышалась над ними в промозглом зимнем предутреннем воздухе. Кэй не могла отвести глаз от пламени горелки, рвущегося в нутро воздушного шара, от его необъятной округлой громады наверху. Элл встала как вкопанная и тянула ее за руку обратно.

Флип, наоборот, был весь движение: он суетился вокруг аэростата, вытаскивал из земли колья, к которым была привязана корзина. «Нет же времени, нет же времени», – слышалось его лихорадочное бормотание, перемежающееся с сосредоточенными усилиями, когда он тащил вверх длинные металлические колья или давил на ручку какого-то сложного на вид приспособления, которое снял с крюка на борту корзины.

– У нас действительно мало времени, – настойчиво проговорил Вилли – теперь уже из запредельной темноты, воцарившейся, когда погасла горелка. Элл по-прежнему рвалась назад. – Нам надо набрать высоту до рассвета, а то нас заметят. Ну же, лезьте, – сказал Вилли, подавая девочкам уже обе руки поверх края корзины, – я вам помогу. Тут очень много места.

Заключив Элл в теплые объятия, зарыв ее лицо в мягкую, с начесом ткань своей одежды, Кэй пообещала сестре, что позаботится о ней. Потом подняла ее, передала Вилли, легко забралась в корзину сама, уселась на твердом полу и закрыла глаза, защищаясь от быстро прибывающего света, в котором – поверни она голову – она различила бы конец их дорожки, бледные предрассветные очертания домов, фонари – один, другой, третий, – идущие цепочкой туда, где все еще спит в теплой постели мама. Рождественское утро – поверни она голову. Кэй стиснула зубы. Она слышала всхлипывания Элл, а потом ощутила ее тяжесть: сестра уткнулась ей в правую подмышку. Флип, должно быть, опять зажег горелку: она почувствовала лицом жар и свет от мощного пламени, услышала поток газа. И слышно было, как он крутит лебедки, подтягивает бесчисленные тросы и канаты, крепит их множеством специальных планок. Потом – внезапный толчок, и поблизости раздался возглас Флипа: «Почти!» С треском, с великим кряхтением двое духов водрузились на свои места в корзине. После этого – тишина.

Несколько мгновений Кэй не ощущала ничего, кроме напряжения, охватившего весь аэростат: огромному шару наверху не терпелось взмыть, оторваться от холодной земли, горелка нагнетала в его оболочку жаркий, заряженный энергией воздух, толстые, древнего вида деревянные доски, составлявшие дно корзины, трещали и, приснащенные к земле последними натянутыми тросами, казалось, еле выдерживали подъемную тягу строп. Всего несколько мгновений.

Кэй только тогда заметила, что затаила дыхание, когда задержанный воздух с силой вырвался из груди – когда аэростат, отшвартованный наконец, резко пошел вверх. Элл, прижавшись к ней сбоку, плакала в голос и вся дрожала. Или, может быть, это трепыхалась сама корзина: ее сотрясло, потом подбросило кверху, стропы дали слабину, потом она выровнялась, и стремительный взлет в небо сопровождался тошнотворным креном и качкой всего аэростата. У Кэй то и дело перехватывало дух. Она опять крепко зажмурила глаза, уперлась ногой во что-то твердое и притиснулась спиной к деревянной стенке. А потом, после очень напряженного отрезка времени, который показался сплошным, единым, после отрезка, когда невозможно было понять, поднимаются они или падают, она почувствовала, как ее колени накрывает что-то теплое. Она отважилась приоткрыть один глаз.