Первокурсница - Виктория Ледерман Страница 9

– Угощайся. – Он подвинул ко мне вазочки с печеньем и конфетами. – А я не слышал, как вы пришли, я музыку слушал, в наушниках. Потом выключил, слышу – грохот, крик! Грей лает, надрывается. Думал, Полька откуда-нибудь навернулась. Подошел, вижу – девчонка незнакомая в кладовке сидит.

– Ты меня и правда не помнишь? – старательно пряча обиду, спросила я. – Я в тринадцатой группе учусь. В той, где Борька Горохов.

– Горохова помню. А девчонок еще не всех выучил. Как тебя зовут?

– Саша.

– А я Гена. Все называют меня Геныч.

– А что с тобой произошло? – Я показала на гипс.

– Упал, потерял сознание. Очнулся – гипс. – Геныч засмеялся. – Тоже нелепая случайность.

– Надолго?

– Недель на пять. До самой сессии на одной ноге прыгать.

– Не повезло.

– Это как поглядеть. Можно на лекции не ходить. Можно спать по утрам. Можно уже сейчас готовиться к экзаменам. Так что, Саша, в каждой гадости есть свои радости.

– Ага, – кивнула я. – Только нужно уметь их разглядеть. Хотя обычно бывает наоборот, в каждой радости обязательно найдется какая-нибудь гадость.

Понемногу мы разговорились об институте, о преподавателях. Геныч оказался классным собеседником – рассказывал со вкусом и слушал внимательно, не перебивая. Через двадцать минут я уже забыла о недавнем инциденте и была полностью очарована своим избранником. Как приятно сознавать, что не ошиблась в выборе, что при более близком знакомстве он не оказался жутким занудой и зубрилой. С каждой минутой, нет, секундой, проводимой рядом с ним, я влюблялась в него все больше и больше, хотя, наверное, больше уже было невозможно. Мне казалось, что это первое в моей жизни настоящее чувство…

И вдруг в голову пришла совершенно нелепая мысль: если бы сейчас, в эту минуту, мне сообщили, что произошла ошибка и Кирилл вовсе не мой отец, я тут же сорвалась бы с места и помчалась к нему, забыв обо всех генычах, вместе взятых. Так кто мне все-таки нужен – Кирилл или Геныч? Это было слишком сложно, чтобы задумываться об этом всерьез.

Когда я хохотала, глядя, как Геныч очень похоже изображает нашу рассеянную латинистку, раздалось несколько коротких, торопливых звонков в дверь.

– О, это Лелька, – обрадованно сказал он, поднимаясь. – Извини, я сейчас.

– Кто? – не поняла я.

– Моя Лелька. Ты, скорее всего, ее не знаешь. – И, стуча гипсовым ботинком по линолеуму, он направился в коридор.

Лелька! Вот, значит, как он ее называет. «Моя Лелька»! Скажите, пожалуйста!

У меня разом испортилось настроение. Я вспомнила, что нахожусь тут на птичьих правах и в таком виде, в каком никак нельзя появляться перед соперницей. И вообще, я же хотела уйти до ее прихода, да забыла за всеми этими событиями. Вернее, просто не заметила времени. Что же теперь будет? Она сейчас разозлится, так как учует во мне опасность для себя. Ох, как это все некстати! Не время, пока не время. Я еще не готова к встрече с ней. Пожалуй, пора рвать когти.

– Ты рано сегодня, – послышалось тем временем из коридора. – С четвертой пары сбежала?

– Нет, меня Морозов подвез, представляешь, как удачно, я вышла, а тут он сигналит. Привет тебе передавал, сказал, на днях забежит, – весело щебетала «Лелька». – Ой, а чьи это сапожки такие классные? Неужели Полинке купили?

Я напряглась. Так, начинается. Интересно, она сразу в волосы вцепится или сначала имя спросит? Или даст ему пощечину и убежит, забыв шарфик и перчатки? Сейчас узнаем. Долго ждать не придется.

Парочка появилась на пороге кухни. Ольга уставилась на меня с веселым недоумением. Интересно, она тоже за три месяца ни разу не обратила на меня внимания, как и он?

– Привет, – добродушно сказала она, сразу по-хозяйски берясь за чайник.

– Здрасьте, – выдавила я.

– Это Саша, – объявил Геныч и сел за стол, вытянув вперед больную ногу.

Меня удивило и даже возмутило то, что он не кинулся с ходу оправдываться, лебезить, объяснять ей ситуацию. И почему она ни о чем его не спрашивает? Улыбается, разливает чай, будто так и надо, будто мое присутствие здесь совершенно нормально и естественно и привычнее этого ничего и быть не может.

– А-а, я тебя знаю, ты из двенадцатой группы! Учишься вместе с Борисом Гороховым, да? – воскликнула Ольга секунду спустя.

Конечно, Борис такая личность, что его трудно не запомнить, с обидой подумала я и поправила:

– Из тринадцатой. Мы с Борисом из тринадцатой.

– Или из тринадцатой, – согласилась она, доставая из своего пакета батон. – Геныч, масло есть? Достань-ка… Я тебя не сразу узнала, потому что у тебя были длинные волосы. Ты ведь совсем недавно постриглась? Это ты в понедельник делала доклад по истории? Ты была без стрижки.

– Да, – криво улыбнулась я.

– Я ее не узнал, – сказал Геныч, подавая масло. – Мне горбушку.

– А у тебя вообще памяти на лица нет никакой. Обойдешься, я сама люблю горбушки. Как можно не узнать человека, если он учится с тобой на одном курсе и на одном факультете? Ты и куратора нашего только с пятого раза запомнил.

– Ну, Лель, ты скажи спасибо, что хоть тебя узнаю.

– Точно! Спасибо большое!

Они дружно рассмеялись. Мне стало совсем нехорошо. Я встала из-за стола и пробормотала, что моя родственница, которую я жду, наверное, уже пришла.

– Сейчас перекусим, и пойдешь, – остановила меня Ольга. – Я сыр вкусный купила.

– Оставайся, – поддержал Гена. – Сейчас мы хорошо попросим, и Лелька испечет нам оладушки.

– Ну, это вряд ли, – заявила та. – Слишком долго просить придется.

Я заверила их, что страшно спешу и, если сию минуту не появлюсь у тетушки, она просто ласты завернет от волнения, после чего поспешно ретировалась в коридор. Они оба вышли из кухни проводить меня. Гена подал мне пуховик, Ольга отпустила комплимент моим сапожкам. Я одевалась и чувствовала, что меня трясет от их дружелюбия и внимательности. Мне вручили мои вещи и пригласили заходить еще.

Я выскочила на лестничную площадку, задыхаясь от злости и обиды. Так меня оскорбить! Не посчитать меня потенциальной соперницей, не усмотреть в моем появлении никакой опасности для себя! Даже не поинтересоваться, каким ветром меня занесло на эту кухню. Она настолько уверена в своем избраннике? Считает себя такой неотразимой, что совершенно не беспокоится за него? Думает, что ее Геныч исключительный и его невозможно увести?

Ладно, ничего, скоро она убедится, что мужики всегда и везде одинаковые, что у них напрочь отсутствует порядочность.

Ну что, Лелька, поборемся за главный приз? Посмотрим, чья возьмет. Вы просто не представляете себе, друзья мои, на что я способна!

Я, правда, и сама не представляю, но мне за вас страшно.