Дневник Джанни Урагани - Луиджи Бертелли Страница 9

Тут я услышал хрюканье и спросил у Анджолино:

– У вас ещё и свиньи водятся?

– Есть один поросёнок: вот, смотрите, синьор Джаннино.

И он выволок из хлева маленького розового жирного-прежирного поросёнка – просто загляденье.

– Кого бы из него сделать? – прикидывал я. А Анджолино выкрикнул:

– Может, слонопарда?

Я расхохотался:

– Ты имеешь в виду слона? Ты что, не знаешь, что слоны высотой с дом? И как мы сделаем ему хобот?

Тут все трое захихикали, а Анджолино спросил:

– А что это за штука такая, вот то, что вы сказали, синьор Джаннино?

– Хобот – это такой длинный-длинный нос, как эти оглобли. Своим хоботом слоны могут хватать предметы, поднимать грузы и поливать надоедливых детей.

Но эти неотёсанные дети мне не поверили, только ещё громче засмеялись. Какое невежество!

А я тем временем размышлял, как бы использовать розового поросёнка, который визжал не переставая. Наконец я придумал:

– Знаете что? Я сделаю из него крокодила!

В телеге лежала старая попона. Я привязал её к поросёнку верёвкой, пропустил под брюшком, потом приподнял край, который волочился сзади, и скрутил как колбасу: получился длинный крокодилий хвост. А потом и поросёнка, и попону выкрасил в зелёный: вышел вылитый крокодил.

Привязав и этого животного к оглоблям телеги, я вывел из хлева серого осла, который идеально подходил на роль зебры. И правда, стоило только нарисовать у него на туловище, морде и ногах полоски, снова смешав красный с зелёным, и получилась потрясающая зебра!

Теперь для полной картины не хватало только обезьяны. Той же смесью я раскрасил лицо малыша Пьетрино, который вопил и дрыгал ногами, как настоящая мартышка. А ещё я привязал ему под рубашонку великолепный хвост из туго перекрученного лоскута.

Тут я понял, что обезьяна будет более естественно смотреться на ветке, и вместе с Анджолино мы подсадили Пьетрино на дерево и привязали канатом, чтобы он не упал.

Итак, зверинец был готов и я начал экскурсию.

– Дамы и господа, обратите внимание: это существо с четырьмя ногами, в серо-чёрную полоску называется «зебра». Это очень интересное животное, оно устроено как лошадь, но не лошадь, кусается и лягается как ослик, но не ослик. Зебры обитают в африканских равнинах, питаются гигантским сельдереем, который растёт в тех краях, и постоянно носятся как угорелые, спасаясь от ужасных слепней, которые в этих жарких странах достигают размеров наших летучих мышей…

– Вот те на! – сказал Анджолино. – Как это так?

– А вот так! – ответил я. – Но ты должен помалкивать, потому что, когда рассказывают про диких животных, публике запрещено перебивать, это опасно. Вот этот зверь, рядом, называется бенгальский тигр, он обитает в Азии, Африке и других местах и пожирает всех окрестных людей и обезьян…

Тут сверху послышался какой-то писк, я поднял голову и увидел, что канат, которым мы привязали Пьетрино к дереву, размотался, и карапуз висит на нём, вытаращив глаза от страха. Теперь он уже ничем не отличался от обезьяны, зацепившейся хвостом за ветку, так что я воспользовался моментом, чтобы обратить внимание публики на этого обитателя зверинца:

– Слыхали, дамы и господа? При одном упоминании тигра обезьяна закричала, и недаром, ведь она так часто становится жертвой этого страшного дикого зверя. Обезьяна, которую вы видите перед собой, в народе называется «мартышка», такие живут обычно на верхушках деревьев в девственных лесах и питаются арбузными корками, капустными кочерыжками и всем, что попадётся под руку. У этих забавных и умных зверьков есть дурная привычка обезьянничать, передразнивая всех и вся, именно поэтому учёные-натуралисты и назвали их обезьянами… Мартышка, сделай реверанс почтенной публике!..

Но Пьетрино и слышать не хотел о реверансе, только хлюпал носом.

– Тебе надо высморкаться, – сказал я ему. – А пока переходим ко льву, это благородное сильное животное, которое не зря зовётся царём зверей: своей роскошной гривой и недюжинной силой он всем внушает трепет, ведь такой лев способен проглотить стадо быков в один присест… Это самый хищный из хищников, и если проголодается, никому не будет пощады, но он не так жесток, как некоторые, которые забивают людей забавы ради; нет, это великодушное животное: рассказывают, что один лев забрёл во Флоренцию и встретил маленького мальчика по имени Орландуччо [10], который потерялся. Лев аккуратно схватил его зубами за курточку и отнёс прямиком к маме, которая чудом не умерла от страха и от радости.

Я много ещё мог порассказать про льва, но мне мешал орущий Пьетрино, так что я поспешил перейти к крокодилу.

– Смотрите, дамы и господа, это страшное земноводное может жить как в воде, так и на земле, обитает на берегах Нила, охотится на негров и других животных, которые тают в его гигантской пасти, будто мятные пастилки!.. По-научному он называется «коракодил», потому что его тело покрыто крупной чешуёй, твёрдой, как кора, она защищает их от укусов других хищников, которые промышляют в тех краях…

В подтверждение своих слов я лупил палкой по попоне, поросёнок визжал как резаный, а публика покатывалась со смеху.

– Охота на крокодила, дамы и господа, очень непростое дело именно потому, что сабли и кинжалы притупляются о его чешую, а пули отскакивают рикошетом. Но отважные охотники изобрели хитроумный способ ловить крокодилов при помощи заострённого с двух сторон стилета с привязанной к нему верёвкой, и делают они это так…

Чтобы объяснить этим бедным невеждам получше, я заточил палку с двух сторон перочинным ножом и привязал к ней веревку, потом распахнул пасть поросёнку, решительно вставил туда палку и продолжил:

– Вот так; охотник ждёт, пока крокодил зевнёт, что с ним случается не редко, ведь на берегах Нила даже животные томятся от скуки; тогда он вставляет свой кинжал в огромную пасть крокодила, который, само собой, пытается её захлопнуть. И что же происходит? Когда он закрывает пасть, острия кинжала вонзаются в челюсти, вот так, видите, господа?

Поросёнок и в самом деле поранился и визжал на всю округу.

Тут, обернувшись, я заметил родителей Анджолино, которые неслись к нам с громкими воплями.

Отец кричал:

– Мой поросёнок!

А мать тянула руки к орущему Пьетрино:

– Ах, моё бедное дитя!