Отключай  - Ребека Уна Страница 8

– Я подключена.

– Не для всех.

– Чего она хочет?

– Я не могу знать, чего хочет она.

Но меня занимает кое-что другое.

– Мама, я тебе что-то скажу.

– Подожди. Ты температуру померила?

– Нет. Но чувствую, что она на полградуса поднялась.

– Всего на полградуса?

– Я старалась бежать не очень быстро и не углубляться.

Почти так и было.

– Вот как.

– Мама, я видела мальчика. Он бегал без оболочки. Понимаешь, что это значит?

* * *

Я сама себя обманывала, делая вид, будто не знаю, о чем говорится в письме. Стала читать – и нисколько не удивилась. Я почти угадала: вечером меня ждет встреча с учительницей. Наша учительница чуть постарше моей мамы. Она почти всегда веселая, а в ее голову, наверное, вмонтированы семь мощнейших процессоров. Она транслирует нам информацию с невероятной скоростью, как если бы сама была компьютерной системой. Но это никого не удивляет. Только меня, у которой мозги работают слишком медленно. Информация принадлежит всем: едва подключаешься к системе – уже не надо ворочать мозгами, пытаясь вспомнить то или другое. А предкам приходилось заучивать все наизусть, и потому я им очень сочувствую. Такая трата времени.

Учительница озабочена моим поведением. Вернее, ее беспокоят мои приоритеты. Она припоминает живую еду, бег и…

– Грита, ты мало общаешься.

– Я стараюсь, – говорю.

– И список друзей у тебя маленький. У тебя все хорошо?

– Я постоянно его увеличиваю.

– Знаешь, ты очень способная.

Она судит по тому, как я выполняю задания. Значит, я получила плюс.

– Эти пробежки отнимают время, так ведь?

– Я не часто бегаю. Раз в неделю.

– Грита, это чаще, чем позволяет твое здоровье. Сама понимаешь.

Понимаю.

Немного помолчав, учительница улыбается и гладит меня по голове.

– Переходный период. Сама знаешь. Потом будет легче.

Ага.

– Больше разговаривай. Шути. Высказывай мнения. Участвуй. Живи. Ты почти ни во что не играешь.

Вздыхаю.

– Что это ты сейчас сделала? – спрашивает учительница, и на лбу у нее прорезается глубокая морщина.

– Прошу прощения.

Опять я с собой не справилась.

Знаю, что вздохнуть – все равно что выругаться человеку прямо в лицо.

– Я в судоку играю, – говорю, эта старинная игра мне нравится.

– А транслайф, образы, конструирование, путешествия? Грита, тебя почти нет. Ты ничего не оставляешь.

– Я исправлюсь, – говорю я так тихо, что она меня не слышит.

– Когда ты была у врача?

Не отвечаю.

– Ты говорила с мамой?

Не говорила, но через минуту она и так это узнает.

– Пойми. – Учительница морщится и некоторое время выбирает, точнее, отцеживает слова. – Это твое стремление встречаться – оно вредное, сама знаешь. Так ты никогда не излечишься.

Узнала из Алиного профиля. Ала всегда оставляет сообщение, когда отправляется с кем-то встречаться.

– А вы что делаете? – не удержавшись, спрашиваю у нее.

Учительница смотрит на меня:

– Что я делаю?

– Что вы делаете, когда появляется желание встретиться?

Учительница широко улыбается. Я для нее, наверное, пришелица с другой планеты. Или динозавриха. Последняя динозавриха.

– У меня не появляется, – спокойно говорит она и опять широко улыбается. – Если захочешь, я могла бы записать тебя на одну терапию, тебе было бы неплохо туда походить.

Она не может меня заставить и знает это. В нашей жизни существуют только рекомендации. Мы сами решаем, что делать. Но решаем всегда одинаково, вот что странно. Кто-нибудь уже об этом задумывался?

– Хорошо, – говорю, чтобы не выглядеть непослушной, хотя учительница нисколько не рассердилась.

Перед глазами у меня опять всплывает царапина на мускулистой голени.

– А в магазинах интересно было работать? – спрашиваю я.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Мы с сестрой сегодня были в магазине. Вспомнили, что раньше там работали люди.

– Да. – Учительница кивает. – Работали. И расточали драгоценное время. Ну так как – запишешься на терапию? Ты же знаешь, что ждет тех, кто напрасно тратит время.

Знаю. Все восьмиклассники это знают. И пятиклассники. Все, кто уже не ходит учиться в классы. Расточители времени не достигают целей. Не прогрессируют.

Не совершенствуются…

Остаются такими же.

Ночью мне впервые снится сон. Мой первый сон, он же первый кошмар. Мне снятся ноги с царапиной на голени. Я за них ухватилась, и они меня кружат. Волокут по гравию с такой силой, что с меня слетает вся защита и я впервые ссаживаю колени. Они так ужасно горят, что хочется отрезать их и закинуть подальше. Разжимаю руки и бросаюсь на землю. С меня сползает оболочка.

Сажусь в кресле. Нет, я буду послушной. Не хочу напрасно тратить время. Буду меньше бегать. Вернее, совсем не буду бегать. Начну жить. Общаться. Сегодня поговорю с четыреста четырнадцатым другом. Вчера он оставил запись, но я не отреагировала.

А может, я найду в системе того, кого видела в парке.

* * *

Дана не считается. Все незрячие в нашем обществе не считаются. Что ты можешь делать без глаз? Но я ее навещаю – само собой, отключившись. Потому что Ала, учительница и другие сказали бы, что я напрасно трачу время. Хорошо еще, что мама не возражает. У Даны нет глаз, она не может общаться нормально, как мы, и потому я с ней общаюсь прадедовским способом, напрямую.

Пойти к Дане – все равно что пойти на стадион. С Даной легко общаться. Дана всегда спрашивает, на каком расстоянии ей сидеть, чтобы меня не потревожить. Чаще всего она садится на стул в самом дальнем углу, хотя знает, что я могу отодвинуться, если случится что-то нехорошее. Дана никогда не ведет себя агрессивно, не лезет откровенничать, как поступали предки. И как поступала я, когда была в начальной школе. Але уже тогда не хватало воздуха из-за того, что я на нее набрасывалась. Только когда мы перешли в среднюю школу и перестали видеться напрямую, за экраном Ала оказалась намного сильнее меня.

Может, потому мама и разрешает мне навещать Дану. Она знает, что Дана ведет себя как полагается. Кроме того, кто-то должен информировать Дану о том, что сейчас происходит. Передавать информацию не запрещено, а поскольку я так и так растрачиваю время, навещать Дану – это как раз для меня.