Черная-черная простыня - Дмитрий Емец Страница 8

Губы мертвеца чуть шевельнулись, но очень вяло, словно звук шел не из губ, а откуда-то еще.

– Верните мне мою простыню! Без нее я не могу спокойно спать в могиле! – просипел он.

Мертвец вырастал из могилы и становился все выше, все огромнее. Несмотря на то, что ноги все еще оставались под землей, его широкая, с синими ногтями рука, удлиняясь, как резиновая, потянулась к Фильке. Почти коснувшись его лица, рука вдруг круто пошла вниз и стала, причудливо изгибаясь, как никогда не изогнется рука живого человека, окружать мальчика кольцом.

– Отдай мне черную простыню! Отдай мне ее сам, или ляжешь со мной в узкую холодную могилу! – клокотал мертвец.

Его лицо было синим и раздутым изнутри, словно мяч, без единой морщинки, без единой прожилки. Но даже такое, упитанное, гладкое, оно было в десятки раз более отвратительным, чем все сочащиеся слизью монстры, которых показывают на экране. Не выдумкой, не режиссерской фантазией веяло от него, но могилой. Седые волосы словно прилипли ко лбу, огибая большую выпуклую бородавку, похожую на шлепок красного крема с торта. Зубы у мертвеца были мелкими, искрошенными и совсем не походили на ослепительно белые вампирские клыки, выскакивающие, как лезвие пружинного ножа. Но оттого они и были такими, что это были настоящие зубы – зубы реального, а не воображаемого мертвеца.

Сразу несколько мыслей, словно резиновые мячики, сталкиваясь и мешая друг другу, заметались в голове у Фильки. Нет, он не хочет в могилу! Зачем она ему вообще сдалась, эта черная простыня? И почему мертвец его не растерзает? Почему рука только обвивается вокруг, но не хватает? К чему угрожать, когда можно их убить? Зачем он вообще ввязался в эту историю? Дурацкий спор! Да отдать ему простыню – и дело с концом!

– Мне нужна простыня! Ты забрал мою простыню! Ты поплатишься за это! – настойчиво хрипел мертвый палач.

Его раздутое лицо надвигалось. Красные зрачки впивались мальчику в переносицу, лишая его воли. Мысли, и без того случайные, мечущиеся, все сильнее путались, смешивались, сливались в единственное желание: «Только бы поскорее все закончилось!»

– Забирай свою простыню и уходи! – непослушными губами вымолвил Филька.

– Не-ет! Нет! Не надо! – словно сквозь кирпичную стену услышал он крик Аньки Ивановой.

«Как – не надо? Почему? Зачем она нам? Все неприятности из-за нее», – расслабленно подумал Филька, чувствуя, что не может даже оглянуться на девочку: красные зрачки мертвеца, пустые и неподвижные внутри, не отпускали его.

– Дай! Дай ее сюда! – Мертвец нетерпеливо затрясся, протягивая ладони, но не смел отчего-то прикоснуться к самой простыне, словно что-то удерживало его на расстоянии.

– На!

Филька поднял руку с простыней и попытался разжать ее, но пальцы по-прежнему были как чужие.

– Не могу. Не... не получается. Бери ее сам, – пробормотал он.

Красноглазый мертвец качнул головой, едва не свалившейся от этого движения с его плеч.

– Скажи: «Я отдаю черную простыню своей волей!» – потребовал он.

– Я отдаю простыню... своей... – непослушным языком стал повторять Хитров.

– Дальше, дальше!

– Во...волей...

Филькины пальцы разжались. Черная простыня, выскользнув, развернулась в воздухе и медленно опустилась на плечи Красноглазому мертвецу. Мерзкий, похожий на бульканье смех склизкими брызгами разлетелся по кладбищу.

– Нет! – еще раз крикнула Анька.

– Да! – сказал мертвец. – ДА! Ты угадала, порождение крови и плоти. Пока простыня была у него, я ничего не мог вам сделать. Совсем ничего. Отнять же ее было не в моей власти. Но так было лишь до тех пор, пока не были произнесены слова, что он отдает ее по своей воле.

– Я же... я же говорила! Спорим, что говорила! – с болью воскликнула Анька.

«Поздно спорить... Какой я дурак!» – подумал Филька.

Мертвый палач кивнул, словно мог слышать его мысли.

– Точно, поздно... Теперь нас будет трое в могиле. А завтра мы пойдем в город, и все, кого мы встретим и в кого вопьются наши клыки, тоже станут мертвецами!.. Ржавая покорная кровь потечет в их жилах... Пора!

Палач протянул руки. Все произошло так быстро, что Филька не успел даже отпрыгнуть. Замерев, он видел, как ладони палача неощутимо проходят сквозь его тело и пальцы сжимаются, но не могут схватить его.

– Проклятье! Я опоздал. Скоро рассвет! – сказал мертвец. – Ну ничего! Завтра ночью мы снова встретимся. Я приду к вам сам.

Красноглазый палач шагнул к могиле и, завернувшись в простыню, стал медленно опускаться в нее. Яма сама собой засыпалась землей. Последней скрылась голова, но, даже когда и она исчезла, из-под плиты долго слышен был сиплый хохот.