Брат Волк - Мишель Пейвер Страница 7

Волчонок отряхнулся и с обиженным видом отошел в сторону.

«Ну и пусть обижается, — подумал Торак. — Обида все-таки лучше, чем смерть».

Он понимал, что был несправедлив: для начала, конечно, следовало рычанием предупредить малыша, чтобы тот держался от ловушки подальше, а носом в землю тыкать надо, только если он не послушается. Но Торак слишком устал, чтобы тревожиться о таких пустяках.

Да и с какой стати он вообще должен предупреждать этого волчонка? Неужели он станет переживать, если волчонок попадется ночью в ловушку и камень размозжит ему голову? И какая разница, умеет он, Торак, говорить по-волчьи или не умеет? А если даже и умеет, то какая ему от этого польза?

Он встал, чувствуя, что ноги прямо-таки подгибаются от слабости. «Забудь ты об этом волчонке! Лучше найди, что съесть!» — внушал он себе.

Торак с трудом поднялся по склону холма чуть выше большого красного валуна и стал искать там морошку. И только тогда сообразил, что морошка растет на пустошах и болотах, а не в березовой роще, да еще и на холме. Впрочем, сейчас все равно было уже слишком поздно для морошки.

Зато он заметил, что в нескольких местах земля под деревьями прямо-таки покрыта глухариным пометом, и поставил в этих местах несколько силков, наскоро сплетенных из травы: две штуки почти на земле и две на одной из нижних ветвей — на таких ветвях глухари любят сидеть. Он постарался как можно лучше замаскировать свои силки листьями и травой, чтобы птицы их не заметили, и снова вернулся к реке.

К сожалению, руки у него слишком дрожали, чтобы пытаться ловить рыбу с помощью остроги. Торак решил просто закинуть в реку несколько лесок с привязанными к ним крючками из шипов ежевики и камешками в качестве грузил, а потом двинулся вдоль берега вверх по течению, надеясь найти хоть какие-нибудь ягоды или коренья. Какое-то время волчонок следовал за ним, потом сел и стал жалобно пищать, прося его вернуться. Малыш явно не хотел покидать свою стаю.

«Вот и хорошо, — подумал Торак. — Сиди лучше тут. Я совсем не хочу, чтобы ты таскался за мной по пятам».

Пока он искал пропитание, солнце почти совсем село. Воздух стал холодным. На куртке мелкими блестящими капельками выступило дыхание Леса. На минуту Тораку пришла в голову не слишком отчетливая мысль о том, что следовало бы построить какое-то убежище на ночь, а не искать ягоды, но он эту мысль прогнал.

Наконец Тораку удалось найти горстку ягод вороники, и он проглотил их одним глотком. Потом собрал немного перезрелых ягод ежевики, отыскал под камнями несколько улиток, а под деревьями — выводок желтоватых поддубовиков; грибы, правда, оказались немного червивыми, но не слишком.

Уже почти в сумерках ему повезло: отыскал ростки земляных каштанов. Острой палкой он принялся осторожно рыхлить землю вокруг стеблей, добираясь до небольших клубеньков. Откопав первый, он тут же сунул его в рот: вкус был восхитительный, сладкий, похожий на вкус лесного ореха, но этого клубня ему хватило едва на один глоток. Он снова принялся копать землю и отыскал еще четыре клубенька — два съел, а два отложил на потом.

Теперь, когда в желудке уже не было так пусто, силы стали понемногу к нему возвращаться, но мысли по-прежнему путались. «Что же мне все-таки делать дальше? — тщетно пытался решить он. — И почему мне так трудно думать?»

Убежище. Вот что нужно. И костер. А потом — поспать.

Волчонок ждал его на поляне. Дрожа и повизгивая от радости, он бросился к нему с широкой волчьей улыбкой, то есть не просто сморщил и приподнял над зубами верхнюю губу, а улыбался, казалось, всем телом. Он прижал ушки, склонил набок голову, что было сил махал хвостом, переступал передними лапками, даже подпрыгнул и перевернулся в воздухе.

У Торака от всех этих выкрутасов замелькало в глазах, и он отвернулся. А кроме того, ему нужно было построить хоть какое-то убежище.

Он огляделся в поисках валежника, но все сухие ветви унесло потоком. Торак даже выругался: теперь придется срубить несколько молодых побегов, если, конечно, сил хватит.

Вытащив из-за пояса топор, он подошел к молодым березкам и взялся за самую тонкую. Скороговоркой пробормотав предупреждение духу дерева и посоветовав ему как можно скорее отыскать себе другое жилище, он принялся рубить березку.

Казалось, он попал в какой-то бесконечный темный туннель, которому не будет конца. Казалось, он всю жизнь только тем и занимается, что рубит деревья и обрубает с них сучья. Казалось, сил не хватает даже, чтобы держать в руках топор. Торак с ужасом видел, что срубил всего лишь две тощенькие березки и еще какую-то совсем уж жалкую елку.

Но этим пришлось и ограничиться.

Он кое-как скрепил стволы березок расщепленным еловым корнем, создав некое подобие основы для низенького шалаша, и набросал сверху еловых ветвей, а из нескольких еловых лап устроил себе подстилку.

Получилось плоховато, но он решил, что сойдет. У него уже не было сил делать шалашу вторую крышу из веток лиственных пород на случай дождя. Если все-таки пойдет дождь, ему придется надеяться только на свой спальный мешок и молить духа реки не посылать нового наводнения: оказалось, что шалаш Торак построил чересчур близко к реке.

Сунув в рот еще один земляной каштан, он осмотрел полянку в поисках топлива для костра. Однако не успел он проглотить разжеванный клубень, как желудок свело судорогой, и его стошнило.

Волчонок, взвизгнув от восторга, тут же проглотил исторгнутый Тораком комок пищи.

«Почему это меня вдруг вырвало? — удивился Торак. — Неужели я съел плохой гриб?»

Нет, ничего похожего на отравление грибами он не чувствовал. Это явно было что-то другое. Он весь взмок, его бил озноб, и тошнота все не проходила, хотя в желудке у него теперь опять было совсем пусто.

И вдруг в душу ему закралось ужасное подозрение. Он снял повязку с раненой руки, и смертельный страх холодными пальцами пополз по спине. Рана сильно распухла; вокруг нее все было ярко-красным, и пахло от нее плохо. И даже на расстоянии чувствовался исходящий от нее жар. Он слегка коснулся руки, и его прямо-таки обожгло болью.

Рыдание вырвалось у него из груди. Он был измучен, голоден, испуган, и ему отчаянно необходимо было присутствие отца. Ведь теперь у него появился новый страшный враг: лихорадка.