Звезды под дождем - Владислав Крапивин Страница 7

— Нет! — громко сказал он и прижал зонт к себе. — Не надо. Не трогай!

Две женщины, сидевшие неподалеку, услыхали, наверно, испуганный голос малыша — разом обернулись. Кто обижает ребенка?

— Ты совсем глупый, — устало проговорил мальчик. — Будто я тебя граблю… Я хотел, чтобы у тебя был зонт, каких ни у кого нет. Да ну тебя…

Он ушел с площадки и сел на пустую скамью.

Трамвай дребезжал и катил вдоль темного парка. За окном не было фонарей, и оно казалось непрозрачным. В стекле, как в черном зеркале, мальчик разглядел себя.

А за собой он увидел малыша.

Малыш подошел незаметно. За железным стуком колес не было слышно хлопанья резиновых голенищ. Он подошел и теперь стоял у скамейки, маленький и какой-то виноватый.

— А ты… много звезд нарисуешь?

— Много, — обрадованно сказал мальчик и обернулся. — Садись. Я тебе все объясню.

И малыш сел рядом.

Мальчик открыл зонт, уткнул его острый конец в спинку переднего сиденья, а ручку положил себе на плечо. Теперь перед ним была черная внутренность маленького купола.

— Смотри. — Мальчик ткнул мелом в тугое полотно. — Вот здесь, где палка, в самой середине неба, всегда на одном месте стоит Полярная звезда.

— Всегда? — переспросил малыш и снова сдвинул коротенькие светлые брови.

— Всегда.

— А днем? — хитро улыбнулся малыш.

— И днем. Только при солнце звезд не видать.

Малыш замигал.

— Смотри, — продолжал мальчик. — Вот здесь семь звезд. Будто ковшик. Это Большая Медведица…

— Медведица?

— Да. — Мальчик нетерпеливо поморщился. — Ты что, никогда не слыхал?

Малыш склонил к плечу голову.

— Это звезды? — он показал пальцем на меловые точки.

— Ну… да, — осторожно сказал мальчик.

— Нет. — Малыш энергично замотал головой. — Такие не надо. Нарисуй с лучиками.

— С какими лучиками?

— Вот с такими! — И малыш нарисовал в воздухе пятиконечную звезду. — Большие.

Мальчик опустил руку с мелом и отвернулся к окну.

— Такие не бывают.

— Нарисуй, — тихо попросил малыш.

— Большие, все не влезут, — не оборачиваясь, ответил мальчик.

— Ну все равно. Немного влезут.

— Они будут ненастоящие.

— Сам обещал… — с трудом проговорил малыш.

Мальчик наконец взглянул на него. Тень козырька теперь не падала на лицо малыша, и в темных влажных глазах плавали отражения трамвайных лампочек.

Словно искорки обиды.

Мальчик вздохнул. Он знал, что такое обида.

— Ладно, — сказал он.

Погромыхивал, дребезжал, звенел полупустой вечерний трамвай. Останавливался и бежал дальше. Входили и выходили пассажиры. А на скамейке, где сидели двое мальчишек — маленький и постарше, — тихо совершалось чудо: черный зонт превращался в сказочное небо.

Мальчик рисовал большие белые звезды: пятиконечные, восьмиконечные, десятиконечные. Они складывались в созвездия, каких не знал ни один астроном. Малыш сидел, приткнувшись к плечу мальчика, и не шевелился. Рот у него был приоткрыт, и нижняя губа повисла маленьким розовым полумесяцем. Не отрывая взгляда от звезд, малыш вынул из сапог ноги в коричневых чулках, поставил пятки на скамейку и обнял колени. Так было удобнее. А покинутые сапоги качались, толкали друг друга. И широкие голенища с красной подкладкой были похожи на большие, удивленно открытые рты. Сапоги не могли понять, что там происходит.

На самом краю сиденья нетерпеливо звякал забытый бидон. Вагон потряхивало, и казалось, что кто-то маленький и любопытный прыгает в бидоне, подбивает головой крышку и хочет выглянуть: в чем там дело?

Мальчик рисовал быстро и умело. Сначала это было нелегко: мел плохо приставал к влажному полотну. Но мальчик приспособился. Рисовал контуры, а потом легкими частыми штрихами плотно закрашивал звезду.

— Слушай, — вдруг спохватился он. Только сейчас спохватился. — А дома тебе не влетит?

— Нет! Не влетит.

Глаза малыша сияли. Разве могло влететь за такую красоту!

— А ты можешь еще луну? — радостным шепотом спросил он. — Вот здесь…

— Круглую или месяц?

— Круглую… и месяц. Можно?

— Ну нет, — отрубил мальчик. — Так уж совсем не бывает.

— Ну, тогда круглую.

Мальчик нарисовал большое белое полнолуние, и матерчатое небо стало еще удивительнее.

— И ракету, — попросил малыш.

Ракета получилась похожей на морковь, с пушистым хвостиком ботвы, но малыш был доволен. Он поднял над собой зонт и завертел ручку. Ракета помчалась по краю маленького неба, а звезды и луна закружились в сказочном хороводе…

— Ой! — сказал мальчик. — Эх ты! — и схватил за руку малыша. Небо остановилось. — Ты знаешь, где мы едем? Где твой магазин?

Небо качнулось.

Малыш прыгнул в сапоги. Глаза его были теперь совсем круглые и рот сделался похожим на букву «о».

— Не вздумай реветь, — сказал мальчик.

Ну что с ним было делать, с этим малышом? Нельзя же так — подарить человеку звезды, а потом его бросить.

— Ладно, никуда не денется твоя сметана.

И они поехали назад, отыскали магазин, купили сметану и снова пошли на остановку — ждать трамвая. Ждали долго, стояли под одним зонтом. Капли дождя стали реже и крупнее. Они дробно колотили по зонту.

Лучи фонарей отражались от мокрого асфальта и высвечивали под зонтом колючие белые звезды и луну.

Мальчик сошел с тротуара, чтобы взглянуть, не показалось ли за деревьями огоньки трамвая.

— Куда ты? Стой под нашим небом, — обеспокоенно сказал малыш.

А когда уже подходил трамвай, он спохватился:

— Я забыл бросить три копейки!

Он забыл опустить в кассу три копейки и оторвать билет, когда ехал в трамвае. И никто не напомнил — трамвай был без кондуктора.

— Ерунда, — успокоил мальчик. — Сейчас поедешь и бросишь два раза. Это ведь все равно.

— Это ведь все равно, конечно, — повторил малыш.

Мальчик помог ему взобраться на площадку вагона. Помог и пошел с остановки.

Малыш хотел махнуть ему рукой. Но как? В одной руке был зонт, в другой — посудина со сметаной. И он просто смотрел вслед большому доброму мальчишке, который подарил ему такое удивительное небо.

Проводив малыша, мальчик вернулся в магазин. Когда мальчик первый раз уходил отсюда, ему показалось, что у порога блеснула трехкопеечная монета. Он почему-то постеснялся поднять ее при малыше. А три копейки были нужны: ехать зайцем больше не хотелось, противно. И мальчик вернулся.