Между нами девочками, говоря… - Зента Эргле Страница 7

Кеды у Даце быстро промокли, и по спине время от времени пробегали мурашки. У контрольного пункта с цифрой «91» ее ждал Петерис.

— Есть у тебя попить? В горле совсем пересохло. Петерис предложил леденцы.

— Ты что, больна? — он озабоченно пощупал лоб Даце. — Глаза такие усталые и лоб горячий.

— Просто бежала, — солгала Даце. — Пошли вместе, дорога покажется короче.

Перевалив через песчаный холм, густо поросший молодыми соснами, они спустились в топкую низину, по которой змеилась речка. С берез облетали последние золотистые листья и опускались на землю, словно маленькие планеры, в голых ветвях осины зябли капли росы. Могучий дуб, укутанный, словно шубой, желто-ржавыми листьями, гляделся в речную заводь.

— Это зимний дуб, — сказала Даце. — На нем и зимой листья. Они защищают почки от холода. А весной, после первого теплого дождя, дуб за одну ночь сбрасывает листья, покрывается зеленью, и тогда кажется, будто он накинул на себя кружевной платок.

На ветке дуба и был устроен тщательно замаскированный следующий контрольный пункт.

Даце первая заметила сваленные на берегу стволы осины. Они напоминали аккуратно отточенные карандаши. Чуть ниже слышалось журчание воды. Бобры искусно перегородили речку стволами осины и корнями деревьев, отверстия заделали мелкими веточками, обмазав их землей и грязью. Вода, пенясь, перекатывалась через двухметровую плотину.

Излучина реки, где на карте был обозначен луг, превратилась в бобровый пруд с небольшим, поросшим осинами островком.

Согласно маршруту, участники должны были перебраться через речку. Тропинка, петлявшая вдоль берега, выводила прямо к мосткам. После нескольких дождливых дней речка вышла из берегов. А минувшей ночью подморозило, и вода несла льдинки, похожие на осколки стекла, в омуте они вертелись каруселью.

Петерис не успел опомниться, как Даце оказалась на мостках. Дальнейшие события напоминали ускоренную киносъемку. Когда Даце дошла до середины, мостки перевернулись, и она оказалась под водой. Петерис бросился на помощь. На противоположный берег оба выбрались гораздо ниже по течению.

— Надо обсушиться. Спички есть? — Даце выжимала мокрые, похожие на водоросли волосы.

Вытащив из планшета намокшую маршрутную карту, Петерис стал ее изучать.

— До финиша еще порядочный кусок, а у тебя температура, это яснее ясного. Где-то здесь поблизости должен быть хутор «Иевуличи».

В конце концов, это нам по дороге. Бежим!

Петерис первым бросился через убранное картофельное поле. Даце, падая и спотыкаясь, поплелась за ним.

— Подожди минутку, — попросила она, — дышать нечем.

— Потерпи! Уже недалеко. За яблоневым садом.

Пертерис схватил девочку за руку и потащил за собой. На раскидистых замшелых яблонях, словно золотые и красные цветы, висели поздние яблоки. В ветвях щебетали синицы и поползни. Постройки прятались за кустами сирени и казались заброшенными. Прогнувшаяся крыша жилого дома поросла зеленым бархатным мхом, сквозь который местами пробивались пучки серой соломы. У хлева один край крыши обвалился. Словно поломанные ребра, глядели в небо концы балок. Рыжая кошка, задрав хвост, выбежала навстречу и тотчас стала тереться о ноги. Над дверьми дома висели похожие на раскинутые руки большие ветвистые оленьи рога. Петерис постучал. Раздался лай.

— Кто там? Заходи! — произнес за дверью неприветливый голос.

На вымокших до нитки ребят пахнуло приятным теплом и духом деревенского дома — запахами дыма, лука, яблок и копченого мяса.

На кровати, спустив вниз ноги в длинных белых подштанниках, сидел лохматый дед и неприветливо смотрел на вошедших. На негнущихся лапах к ним подковыляла такая же лохматая собака, обнюхала их со всех сторон, громко втягивая воздух, лениво махнула хвостом и залезла под кровать.

Даце почудилось, что они попали к волшебнику. На стенах висели рогатые и клыкастые головы зверей, причудливо изогнутые корни и ветки. Черный ворон с карканьем уселся на плечо хозяина и блестящими глазами уставился на непрошеных гостей.

— Нельзя ли у вас в кухне немного обсушиться? — спросил Петерис. — Мы упали в воду.

— Ну как есть оглашенные, — ворчал старик. — Где глаза-то ваши были? Чтоб при свете дня в реку бухнуться!

Вскоре в плите уже потрескивал огонь, уютно пел чайник.

— Переоденьтесь, а мокрую одежду развесьте над плитой! — приказал хозяин. Даце он дал длинную льняную рубашку, юбку, вылинявшую от частой стирки, и большой платок.

— Мини-юбок в этом доме нет. Моя покойница признавала только макси, — добавил старик, усмехаясь в бороду.

Петерису он вручил домотканые суконные штаны и шерстяной свитер. Ты, Даце, точь-в-точь, Кристина, — засмеялся Петерис.

— А ты Эдгар.

Даце вспомнила о том, как герои Блаумана любили друг друга, и зарделась.

— Хотел бы я быть... — медленно произнес Петерис и внезапно замолчал.

— Кем бы ты хотел быть?

— Никем.

Даце, прижавшись к теплой печке, дрожала.

— А ну-ка, выпейте горячего липового чаю с медом, — распорядился хозяин. — Сразу полегчает.

— Поспи немного, пока одежда сохнет, — Петерис попытался придать голосу строгость. — А я у плиты посижу.

Даце тотчас забылась тяжелым сном.

— Так и живу здесь один. Работа моя — за колхозными лесами смотреть, — рассказывал старик. — Бывает, целыми днями людей не вижу. А звери меня не боятся, подходят и прямо из рук едят. Оставил для кабанов целое поле картошки, пусть лучше здесь роют, чем колхозную. Минувшей ночью луна светила, так все было видно. Кабаниха целый выводок полосатых поросят привела, подсвинков. Вот уж рылись в картошке, хрюкали да чавкали.