Правила. Не снимай штаны в аквариуме - Синтия Лорд Страница 6

Девочка проходит следом за своей матерью прямо в дом, ни разу не оглянувшись в мою сторону.

Наша дверь открывается.

— Едем в видеопрокат, — говорит Дэвид. С зонтом под мышкой, он плюхается на качели рядом со мной. Карандаш в моей руке вздрагивает, линия искривляется. — Осталось семь минут.

— Иногда папа опаздывает.

У папы всегда находится уважительная причина: пробки, покупатели, пришедшие в аптеку прямо перед закрытием, потому что у них закончилось лекарство, а до утра они ну никак подождать не могут, или поставщик с каталогом новых лекарств. Но, думаю, даже если бы все шло как по маслу, папа все равно бы опаздывал. Это стало частью его образа, как темные волосы, или очки, или белый халат с бейджем. Я уже давным-давно не надеюсь, что он придет вовремя, но Дэвид думает, что если кто-то что-то сказал, то так оно и будет.

Папа работает сверхурочно, сколько может, даже по субботам, так чтобы мама имела возможность работать дома неполный день. У мамы есть офис в центре города, но несколько лет назад Дэвид вылетел из сада, поэтому она управляет своей бухгалтерской конторой из гостевой спальни. Конечно, хорошо, что мама всегда рядом, что можно с ней поболтать или съездить куда-нибудь, но плохо то, что Дэвида всегда нужно брать с собой, куда бы мы ни ехали, а когда мама встречается с клиентами или разговаривает по телефону, мне приходится сидеть с ним вместо няни.

Она говорит, это непрофессионально, если во время делового разговора ей приходится, прикрывая трубку рукой, вопить: «Дэвид! Зачем ты снял штаны?!»

Дэвид смотрит на часы:

— Шесть минут тридцать три секунды.

Ровно через шесть минут тридцать три секунды начнется истерика. Я знаю это абсолютно точно, как и то, что окно у соседей открыто и они непременно услышат, если Дэвид начнет вопить.

Красная спортивная машина проносится по дороге, обдавая грязью наш забор.

— Давай считать машины, — предлагаю я. — Вот раз.

Дэвид смотрит на меня исподлобья. Его не так-то просто отвлечь, особенно когда речь идет о видеопрокате, но ему нравится считать машины.

Мимо проезжает грузовик.

— Два! — Дэвид поднимает руку и держит ее перед собой, чтобы видеть одновременно и дорогу, и часы. И пять минут шесть секунд.

— Ну, может быть, пять минут.

— Три машины! И четыре минуты пятьдесят восемь секунд.

Я сдаюсь. Мы считаем машины: четыре, пять, шесть.

Дэвид считает минуты: три, две, одна.

— Напоминаю правило. — Я открываю свой альбом на последней странице и протягиваю Дэвиду.

Дверь наших новых соседей открывается.

— Десять! Девять! — выкрикивает Дэвид, отсчитывая секунды, как диктор перед запуском ракеты.

Девочка выходит на крыльцо.

— Восемь! Семь!

Я пытаюсь заткнуть Дэвиду рот, но он вскакивает с качелей. Приближается машина. Пусть это будет папа. Пожалуйста.

— Шесть! Пять! — кричит Дэвид, а девочка на крыльце соседнего дома украдкой поглядывает в нашу сторону. — Четыре! Три! Два! ОДИН!

Краем глаза я замечаю, что девочка уже не просто поглядывает в нашу сторону — она уставилась прямо на нас.

— Семь машин! — визжит Дэвид, когда машина проезжает мимо. — «Весь мир усеян пуговицами, но нет среди них моей!»

Я вскакиваю с места, чтобы остановить его руки, которые взмывают в воздух, как злые хищные птицы.

— С ним все в порядке? — окликает меня девочка. — Могу помочь тебе найти ее.

Найти что?

— Тебе помочь найти его пуговицу? — спрашивает она.

— А, нет, спасибо! — я с трудом удерживаю Дэвида.

Откровенно говоря, я просто не знаю, как объяснить ей, с чего начать, тем более что придется кричать через забор.

Разговаривать с Дэвидом — все равно что искать сокровища. Приходится заглядывать под слова, чтобы понять, что он хочет сказать. Это проще, если вы знаете его разговорные правила:

Строчку про пуговицу Дэвид позаимствовал в одной из своих самых любимых книг — про Квака и Жаба. Арнольд Лобел рассказывает о том, как Жаб все время находит пуговицы — большие, маленькие, квадратные, — но ни одна из них ему не подходит. Так же и среди проезжающих мимо машин нет папиной.

Пришлось бы слишком много всего объяснять, а девочка уже собралась обратно в дом.

Никаких тебе печений.

Ни тебе «привет», ни «меня зовут» или хотя бы «приятно познакомиться».

Никаких разговоров про фонарики. Первые слова, с которыми она обратилась ко мне: «С ним все в порядке?»

— Я заберу тебя в пять, — шепчет Дэвид. Слезинка, как крошечная жемчужина, дрожит у него на реснице.

Руки мои разжимаются.

— Папа обязательно приедет. Если человек опаздывает, это не значит, что он не придет.

Но это не помогает. Я протягиваю руку, утираю его слезу большим пальцем и произношу единственные известные мне слова, которые могут его успокоить:

— «Квак, ты какой-то зеленый».

Дэвид всхлипывает.

— «Но я всегда зеленый, я же лягушка».

Я делаю паузу, притворившись, будто не помню, что дальше, хотя знаю всю книжку наизусть, слово в слово.

— «Сегодня ты слишком зеленый, даже для лягушки».

Дэвид смотрит на меня.

Я киваю:

— Даже для лягушки.

Мы с Дэвидом сидим на качелях до тех пор, пока папина машина не останавливается перед домом.

— Ты готов? — спрашивает он, хотя Дэвид уже несется ему навстречу.

Я смотрю, как Дэвид пытается забраться в машину с раскрытым зонтом в руках.

— Прости, что опоздал, — кивает мне папа. — В последнюю минуту объявилась миссис Джесланд — у нее закончились сердечные капли. — Хочешь с нами, Кэтрин?

— Нет, спасибо.

Я смотрю на часы. Пять сорок две.