Про Бабаку Косточкину-3, или Все ноги из детства - Анна Никольская Страница 6

Май, можно сказать, уже бушевал. Почки, клейкие листики, травка, свежепобелённые бордюры, вымытые окна и орущие от любви коты. Всё было как всегда, только вот год был не тот. Не мой год!

Меня занесло на тридцать лет назад, и даже мой внутренний будильник этого не заметил во сне.

И что теперь прикажете делать? Мне же тут ничего нельзя делать, я же тут у них всё нарушить могу! Меня тут просто-напросто не существует, по логике вещей. А вдруг я впопыхах наступлю на жука? Или ненарочно оторву у бабочки крылышко? Что тогда?

— Ты чего такой хмурый? — Тишка пихнул меня в бок.

Мы шли с ним в школу, потому что… потому что мне больше некуда было пойти и приклонить голову. А Тишка предложил, и я согласился. Голову я решил приклонить к чугунной батарее в коридоре, пока Тишка постигает науки. Он тоже, как и я, учится в седьмом классе, только во вторую смену.

Мимо нас шли прохожие в одинаковых серых костюмах и галстуках, ехали машины с троллейбусами. Их было совсем мало, машин. И все они были нашими, ни одной иномарки. И дышалось как-то легче — обычно у нас на Ленинском дышать нечем, сплошная загазованность. И ещё кругом висели разноцветные флаги — красные, голубые, жёлтые, зелёные, и от них было немного радостно.

Хотя, если честно, радоваться мне было нечему.

— Я говорю, случилось у тебя что? — спросил опять Тишка.

— Голова ещё болит, после аварии.

Я ему сказал, что утром попал под троллейбус. И забыл, где живу и кто мои родители. И какой сегодня год, тоже забыл.

— Тебе надо в травмпункт, — сказал Тишка. — Вдруг у тебя сотрясение?

— Да нет, уже почти прошло. А ты что, в двадцать второй учишься?

Дорога в Тишкину школу была до боли знакомая.

— Угу, — Тишка кивнул. — А ты?

— Не помню.

Я тоже учился в двадцать второй.

— Это тебе кратковременную память троллейбусом отшибло, — авторитетно сказал Тишка.

Мы поднялись на крыльцо школы. Она была совсем не такая, как у нас. Сверху жёлтая, а под жёлтым — розовая. А дальше — зелёная, а ещё дальше — огнеупорный кирпич XIX века. Эту школу папа Димы Христаради снёс и на её месте построил новую. И всё же я сразу почувствовал: моя родная школа, ёлки-палки!

— Пошли, — сказал Тишка.

— Погоди, а охранник меня пропустит?

Я посмотрел на Тишкину форму и портфель с ракетой. У всех, кто стоял на крылечке, были точно такие же — коричневые и с ракетой. Они что, в одном торговом центре их купили?

— Какой охранник? — Тишка потянул меня внутрь.

И правда, никакого охранника внутри не оказалось.

Вместо него на табуретке, возле звонка, сидела бабушка в зимней вязаной шапке. Она ела борщ из баночки и вся была в него погружена.

— Здрасте, теть Валь! — поздоровался на ходу Тишка.

Но тётя Валя, погружённая, не ответила.

— Она плохо слышит.

Мы поднялись на третий этаж и остановились у кабинета биологии. Тишка заметил моё замешательство:

— Пошли-пошли. Я училке скажу, что ты мой брат из Москвы. Она нормальная, разрешит.

В классе было полно народу, просто битком, и в основном девочки. А у нас — наоборот.

Их, наверное, было штук двадцать — девчонок. А мальчишек я пятерых насчитал. Девчонки были нормальные, особенно одна, рыжая. Только все в бантиках и фартуках.

Я такие видел у мамы на школьной фотографии, в «Одноклассниках». И ещё все поголовно были в красных галстуках. Тишка тоже свой из портфеля вынул и повязал. Пионеры.

— Здорово! — поприветствовал Тишку какой-то парень и уставился на меня. У него вокруг левого глаза был жёлтый синяк, а вокруг правого — фиолетовый.

Остальные тоже молча меня разглядывали.

— Это мой двоюродный брат из Москвы, — пояснил Тишка.

— Костя, — представился я кротким голосом.

— А у вас там что, в Москве, все так ходят? — спросил парень с синяками.

Это он на мои штаны намекает.

Девчонки прыснули.

— Только некоторые, — выдавил я и покраснел.

На меня когда много незнакомого народу смотрит, я не люблю. Я тогда теряюсь и нормально говорить не могу. Даже белки — в кабинете было много чучел зайцев и белок — как-то по-хитрому на меня посматривали своими пуговицами, так мне показалось.

— Светофор, отстань, — сказал Тишка жёлто-фиолетовому парню. — Со мной сядешь. — Это он уже мне сказал.

Я юркнул за парту возле Тишки. Она была намертво приделана к скамейке, а ещё у неё ящички открывались. У нас таких в школе нет, мне понравились.

Девчонки все ещё разглядывали меня и хихикали. Не зная, куда девать глаза и руки, я вынул из кармана мобильник.

Сигнала, естественно, нет. Да и куда мне звонить? У них тут, в восемьдесят первом, и домашние телефоны, наверное, не у всех есть. Хорошо хоть батарея живая.

— Это что у тебя? — спросил Тишка, выкладывая на парту тетрадь с учебником.

— Мобильник. Чтобы звонить.

— В смысле?

— Ну, телефон мобильный. Типа рации.

— Типа рации?! — присвистнул Светофор. — Где брал?

— Там больше нет. Вот сюда жмёшь и звонишь куда надо. Ещё тут камера встроенная, калькулятор там — все дела. Игры ещё.