Мальчик по имени Хоуп - Лара Уильямсон Страница 6

– Да так, сорока на хвосте принесла, – сказала Нина. – Мало чего знаю про мальца. Но так уж сорока сказала.

И пока я размышлял, какая же умная эта сорока, Нина объявила мне, как зовут жену Большого Дейва.

– Кэз, типа того, – сказала она.

Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что Кэз – это сокращение от Кэролайн. «Кэролайн 1973» – вот что было с любовью вытатуировано на громадном бицепсе Большого Дейва. Детали головоломки начали складываться. Большой Дейв не мог проводить с мамой каждый вечер, потому что он все еще жил со своей женой, Кэролайн. Я рассказал Грейс. Мы сделали поспешные выводы. Ну, то есть это она их сделала. С такой скоростью, будто внутри у нее был реактивный двигатель. Грейс сказала, что с самого начала все знала. Большой Дейв какой-то слишком хороший. А когда что-то кажется слишком хорошим, оказывается, что никакое оно не хорошее.

С того момента Ниндзя-Грейс начала доставать Большого Дейва. По-видимому, он из мужчины мечты превратился в мужчину из кошмара. Я хотел дать ему второй шанс, но Грейс сказала «нет»: мужчины вечно хотят положить два горошка на ложку. Я не понял, что с этим желанием не так, но Грейс заверила меня, что так поступать неправильно.

– Большой Дейв, – продолжает Грейс, ковыряя ногтем в зубах, – у изменников сердце – как шоколадное яйцо. – Она нахмурилась, и брови ее срослись в длинную гусеницу. – Оно пустое. Маме такое не нравится. С ней это уже случалось раньше, и теперь она ждет большего. Честно, она заслуживает куда лучшего.

Над головой Большого Дейва загорается лампочка: он понял, о чем говорит Грейс. Он с видом знатока потирает нос, а я вдавливаюсь в стул.

– Не волнуйся, малышка. Уж я-то твоей маме пустых яиц не принесу.

Грейс заговаривает снова, и у нее дергается губа.

– Я говорила не о яйцах. Я имела в виду, что…

Чтобы Грейс замолчала, я встреваю в разговор и начинаю перечислять различные виды шоколада, из которого делают пасхальные яйца. Пралине. Помадка. С карамельной прослойкой. Со вкусом апельсина. К тому времени, когда я добрался до тоффи, глаза Грейс превратились в лезвия, а нога соприкоснулась с моей другой лодыжкой. Я издаю «Уй!», который мама всегда истолковывает как звук отвращения к тоффи. На самом деле я и правда не очень люблю такие конфеты, но в данный момент меня больше волнует то, что Грейс положила конец моей карьере футболиста в премьер-лиге.

Чтобы спасти кости от дальнейших повреждений, я объявляю, что возьму Чарлза Скаллибоунса на прогулку. Мама открывает рот, чтобы возразить, но пес приходит мне на выручку. Он принимается зевать, разинув пасть. Обычно это значит, что тошнотный поезд скоро прибудет на станцию. Мама говорит, что оставит мне немного тоффи. Я уж было начал ее благодарить, но она вспоминает, что я не люблю тоффи, и поэтому не будет мне ничего оставлять…

Честно говоря, на улице я все еще думаю о том, как бы привести Ниндзю-Грейс в чувства, когда Чарлз Скаллибоунс останавливается и писает на стену летнего домика. Обычно это никак меня не волнует, потому что этот домик – одна из десяти его традиционных туалетных точек, но сегодня у открытой двери стоит человек в белом халате. И вот именно сегодня вечером Чарлз Скаллибоунс превратил свой мочевой пузырь в целый желтый бассейн. Когда я пытаюсь оттащить его, он сопротивляется и писает дальше. Человек в халате говорит, что, когда мой пес перестанет использовать домик в качестве сортира, я могу зайти внутрь и посмотреть. А если захочу, то и присоединиться.

Посмотреть на что? Присоединиться к чему? Не к добру это – наблюдать за людьми в халатах. Изнутри доносится негромкое рычание, и я подумываю сбежать. Но тут Чарлз Скаллибоунс мочится на ноги человека в халате, и теперь мне нужно остаться хотя бы из вежливости.

Я захожу внутрь. Маленький деревянный домик просто кишит людьми в халатах самых разных фасонов и размеров, и все они стоят на полу на коленях. Сначала я подумал, что они молятся, но они все внезапно подскочили и начали со всего жару дубасить воздух. Я бы тоже мог избить воздух, если бы пришлось.

Пораженный происходящим, Чарлз Скаллибоунс бросает жевать черный пояс, который он нашел на полу. Пес смотрит на меня снизу вверх глазами цвета шоколада и скулит. Держась рукой за дверную раму, я пытаюсь подтащить его к выходу. И тогда я слышу, как кто-то шипит мое имя, но так, чтобы другие его не разобрали. Ого, так это же мой друг Кристофер. Он украдкой машет мне, а женщина-тренер кричит, чтобы он сконцентрировался на пяти принципах тхэквондо.

– Да, у нас гость, но это не значит, что вы должны забыть про учтивость, настойчивость, самообладание и непоколебимость духа, – кричит она.

Я подумываю поднять руку и спросить, значит ли это «не заколебаться к концу учебной недели», но женщина уже успевает проорать, что это значит «никогда не сдаваться». Ну что ж, я тоже к пятнице не всегда домашнюю работу сдаю.

Я наблюдаю за всем этим минут десять и признаюсь, что Кристофер и правда способен уложить воздух одной левой. У моего друга на лбу выступил пот – видимо, сражаться с пустотой не так легко, как я сначала подумал. Он ловит мой взгляд и проделывает несколько выпадов ногой «пинай-лягай». Наверное, они называются как-то солиднее, но я не понимаю ни слова из того, что говорит тренер. Выяснить у меня это не получается: Чарлз Скаллибоунс затевает свою собственную битву с черным поясом. Теперь у противника в боку рана размером с Евротоннель. То есть, конечно, не такая огромная. Это я преувеличил для драматического эффекта. Если верить мисс Парфитт, это называется «гипербола».

Поняв, что придется платить за испорченный пояс, мы с Чарлзом Скаллибоунсом убегаем со скоростью света. Или со скоростью пущенной стрелы. Не могу решить, что в нашем случае подходит лучше. Да и какая разница, ведь и то и другое – гипербола.

Дома легче не становится. Во-первых, на Чарлза налипло несколько черных ниток. Во-вторых, мама оставила мне упаковку йогурта на столе.

Далее, Грейс сгребает меня в охапку и вжимает в стену ванной. Она размахивает зубной щеткой у меня перед носом:

– Почему ты позволил ему сорваться с крючка?

Мятная пена выступает у нее на губах, как у бешеной собаки.

– Мы могли рассказать маме правду раньше. Большой Дейв совсем как папа. Ты что, хочешь опять сидеть на ступеньках, пока мама будет на кухне орать на него из-за «Кэролайн 1973»?

Грейс шагает взад-вперед по ванной, и эта прогулка занимает у нее 000,1 секунды. Время от времени она выдувает мятные облака.

– Большой Дейв вроде нормальный, – бормочу я. – Он подарил мне модель планет.

– Легко же тебя подкупить. – Грейс выдергивает кусок зубной нити из контейнера. – Научись расставлять приоритеты. Большой Дейв не станет хорошей заменой отцу, потому что он в точности как наш папа. А от папы толка, как от непромокаемого чайного пакетика. – Грейс продевает нить между зубами.

– Неколебимость духа, – бормочу я, складывая руки на груди.