Дина. Последний дракон - Лене Каабербол Страница 6

«Как бы не так», — подумал я, но ни слова вслух не произнес. Я сделал вид, будто по-прежнему занят болтовней Каллана с Капитаном.

Нико вовсе не отправился прямо к столу, за которым сидел человек в фетровой шляпе. Он только обошел кругом горницу, заглянул через плечо кое-кому из игравших в карты, прислушался к беседе двоих мужчин, обговаривавших цену на отгрузку с судна тюков с шерстью.

Не знай я, что он чем-то занят, я наверняка не обратил бы внимания на то, что произошло, когда он проходил мимо человека в шляпе и накидке. Но теперь я увидел…

Когда Нико проходил мимо него, что-то из руки одного перешло в руку другого. Я не был даже уверен, Нико ли передал этому человеку записку или наоборот. Уверен только в том: что-то передали и что-то взяли.

Хотел бы я знать — что?

Человек в накидке встал и вышел на дождь. Я тоже встал.

— Ты куда? — резко спросил Нико.

— Только немного поразмяться, — ответил я так же резко, как он чуточку раньше.

И прежде чем Нико успел остановить меня, я прошел к двери. Дождь был такой, что капли разбрызгивались на брусчатке и тебя обдавало водой и сверху, и снизу. А человек в накидке явно спешил, потому как я успел увидеть его лишь мельком, прежде чем он шмыгнул через ворота на улицы Фарнеса.

Я последовал за ним. В этой вечерней темноте, под проливным дождем ему было куда труднее увидеть меня, и, коли мне удастся выведать, откуда он явился, мы будем лучше знать планы Нико.

Вначале казалось, будто человек спускается к гавани. Но внезапно он изменил направление и начал подниматься по одному из самых крутых и узких проулков Фарнеса. Дождевая вода мелкими мутными ручейками бежала меж домами, и собачий лай следовал за нами. Я надеялся: он не обратит внимания на то, что собаки продолжали лаять еще некоторое время после того, как он прошел мимо.

Но — стоп! Куда он подевался? Недавно он был чуть заметной фигурой немного впереди меня, а уже в следующий миг — никого. Только дождь, мрак и проулок.

Была ли то дверь, которую я не видел? Угол, который он обогнул и исчез? Я прибавил шагу, хотя проулок был так крут, что у меня заболели икры ног. Куда, черт возьми, он подевался?

Что-то ударило меня сзади, тяжелое и твердое, и я, пошатнувшись, упал на четвереньки посредине одного из мутных ручейков. Миг, и что-то еще более тяжелое навалилось мне на спину, и я рухнул на живот, проглотив пригоршню мутной воды из сточной канавы. Б-р-р-р!

— Думаешь, я слеп? Или глух? Или глуп?

Голос был ничуть не громче шепота, холодный шепот во мраке, и все-таки его нетрудно было расслышать. Просто невероятно, как обостряется внимание, когда замечаешь лезвие ножа, приставленное к твоему горлу. Одной рукой я оттолкнул его от себя и попытался откатиться от ножа, но предупреждающий укол заставил меня остановиться.

— Лежи спокойно, мой друг! А не то навредишь самому себе.

— Кто ты? — прошипел я. — Чего ты хочешь?

— Тебя это не касается. Вообще тебе нужно чуточку меньше лезть в чужие дела. Ты умеешь считать до ста?

— О чем это ты?

— Я спросил: умеешь ли ты считать до ста?

Нож снова царапнул меня — не сильно, но все же достаточно для того, чтоб я почувствовал, как что-то теплое струится по моей шее и смешивается с холодной дождевой водой.

— Да, умею!

«Что это за сумасброд, с которым я имею дело?»

— Тогда считай! Лежи здесь и сосчитай до ста, прежде чем подняться. А если попытаешься снова следить за мной, я убью тебя!

Голос по-прежнему был лишь шепотом, хриплым и низким. Но у меня появилось ясное ощущение, что хозяин ножа осуществит свою угрозу, если это окажется необходимым.

— Ты понял меня, мой друг?

Я попытался поднять голову, но человек с ножом грубо толкнул меня, так что я припал к каменистой земле.

— Ты понял?

— Да, — пробормотал я, снова выплюнув воду. — Отпусти меня!

— Дай услышать, как ты считаешь!

— Что?

— Дай услышать, как ты считаешь! Громко, ясно и отчетливо, чтоб я знал: нет необходимости засадить тебе стрелу в спину!

«Стрелу? Значит, у него еще есть и самострел? Может, спрятанный под накидкой?.. Или это обман?»

— Считай!

Ну, нож у него есть, это я заметил хорошенько.

Все во мне противилось, но я начал считать:

— Раз, два, три…

— Дальше!

— Четыре, пять…

Спина моя освободилась от тяжести.

— Шесть, семь, восемь…

Шаги во мраке. Я сел.

Тххххванн! Что-то длинное и черное ударилось о камень проулка на расстоянии нескольких пядей от моего колена. У него был самострел или сообщник с самострелом. Сколько их тут?

— Последнее предупреждение. Считай!

— Восемь, девять, десять…

Где-то в проулке раздался приглушенный смех. И тогда другой голос, дразнящий и ласковый, вовсе другой, чем холодный шепот, произнес:

— Хороший мальчик!

Женщина! Я был уверен!.. Стало быть, их по меньшей мере двое. И у одного — самострел. И вот я сидел здесь под дождем и считал:

— Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…

И чувствовал себя полным идиотом, но все же не осмеливался встать. Пока не досчитал до шестидесяти трех и не услышал вдруг за спиной голос Нико:

— Давин, что-то неладно?

О да, в чем-то очень даже. Я замерз, промок и был зол, моя шея кровоточила, и моим самым большим желанием было схватить Нико за горло и вытряхнуть из него, что это за банда спятивших убийц, с которой он имеет дело.

— Что, по-твоему, должно быть неладно? — кисло спросил я и поднялся на ноги. — Я всего лишь сижу здесь под дождем и упражняюсь в счете до ста.

— Давин!..

Но у меня не было ни малейшего желания обсуждать это дело.

— А мы не можем вернуться домой? Или хотя бы под крышу, где сухо?

Нико взглянул на меня. На нем не было ни шляпы, ни плаща, — должно быть, он последовал за мной сразу же, как только смог. Клочья его темных, торчащих во все стороны волос прилипли ко лбу.

— Мысль, может, и хороша, — сказал он.

И мы вместе пошли обратно, к дому Портового Местера, точь-в-точь так, словно ничего не случилось, словно никакого человека в черной накидке, никакого ножа и никакого самострела и в помине не было.

Я ничего так и не выведал. Я по-прежнему не знал, кто этот человек в накидке и что он дал Нико или что получил от него. Среди нас был только один, кто поумнел: теперь Нико знал, что мы караулим его.