Большое богатство - Полли Хорват Страница 6

– Молодой человек, никаких дыр в твоём свитере я не вижу, – заявил мистер Риверс, вытягивая шею над своей суповой тарелкой, чтобы рассмотреть Руперта.

– На нём моя фуфайка, отец, – объяснил Тургид. – Оставьте-ка все его в покое. Руперт, читай свою шутку.

– Что один северный олень сказал другому?! – прочитал Руперт.

– Эту мы уже слышали! – возмущённо буркнул дядя Моффат.

– Они всегда немного повторяются, ты же знаешь, – сказал дядя Генри. – Достаточно. С хлопушками покончено. Все ешьте свой суп.

И все стали есть. Руперт заметил, что у каждого из Риверсов на голове была теперь бумажная корона из хлопушек, поэтому и он надел свою корону и тоже принялся есть. Суп был вкуснее всего, что Руперт когда-либо ел. В нём было много сливок, картошки и ещё чего-то незнакомого. Мальчик быстро и беззвучно черпал ложку за ложкой и закончил раньше всех. Он бы с удовольствием съел ещё, но как только он доел, Биллингстон малозаметным движением руки тут же убрал тарелку.

Ожидая, пока доедят остальные, Руперт стал разглядывать свой сувенир из хлопушки. Это была небольшая колода карт в пластиковой плёнке.

– Что мне с этим делать? – тихонько спросил он Тургида, хотя шептать не было никакой необходимости: все ели, разговаривали, пили вино (взрослые) или коктейль из апельсинового сока с гранатовым сиропом (дети) ^[3], и в комнате было по-праздничному шумно.

– Понятия не имею, – пожал плечами Тургид.

– А ты что со своим сувениром сделаешь? Да, а что тебе досталось?

– Хм, похоже на брелок для ключей, – сказал Тургид. – Обычно они валяются среди прочей рождественской ерунды и мусора, а затем куда-то, не знаю куда, исчезают. Наверное, их выбрасывают. Эта дребедень из рождественских хлопушек никому не нужна. Каждый год одно и то же скучное грошовое барахло. Но что поделаешь, это ведь часть Рождества, верно? А у вас что же, в семье на Рождество не бывает хлопушек?

Руперт хотел сказать, что у него в семье и еды-то нет, хотя это и не вполне верно, ведь есть же рождественская корзина. Пусть курицы на всех не хватает, но что-нибудь из корзины достаётся каждому. Прочая еда в корзине была из продуктового банка ^[4], а это в основном такие продукты, которые люди обнаруживают забытыми у себя в шкафу и, удивившись, зачем только их купили, в конце концов кладут в коробки продуктового банка. Там было много копчёного осьминога, нута с халапеньо и тому подобных консервов, но, Бог свидетель, Брауны против них ничего не имели. Они были только рады съесть продукты, купленные стилвилльцами по ошибке.

– Нет, у нас не бывает рождественских хлопушек, – признался Руперт.

Если уж Тургид не сообразил, что у того, кто не может позволить себе зимние ботинки, нет денег на хлопушки, Руперт не допустит бестактности, указав на его промах. Руперт даже не был уверен, что Тургид заметил, что на нём не было ни пальто, ни ботинок. Руперт начал задвигать маленькую колоду карт под свою хлебную тарелку, как вдруг заметил, что на ней лежит булочка. Съев булочку, он увидел кусочек масла, закинул его в рот целиком, и масло растаяло на языке, одарив чудесным вкусом. Он никогда не пробовал масла. Единственный жир, который бывал у Браунов на столе, – это маргарин. Маргарин Руперту нравился, но масло оказалось чем-то просто неземным. И всё это время его не отпускала мысль, что, раз Риверсы выбрасывают праздничные сувениры, возможно, ничего страшного, если он возьмёт свой. И вообще, может, ему удастся собрать все сувениры, прежде чем их выбросят, и забрать домой. У него никогда не было игрушек, да и у его братьев и сестёр тоже. Поэтому он тихонечко накрыл колоду ладонью, сдвинул руку к краю стола и уронил в другую ладонь. Он сунул карты в карман спортивных штанов Тургида, чтобы потом переложить в собственные штаны.

По завершении секретной операции Руперт поднял глаза и увидел, что дядя Генри задумчиво разглядывает его. Руперт покраснел. Лицо его побагровело, и мальчику показалось, что оно, наверное, стало цвета баклажана. Лицо заполыхало, и Руперт подумал, что, наверное, скоро сгорит со стыда в прямом смысле. Он быстро перевёл взгляд на свою тарелку, а когда наконец рискнул поднять голову, увидел, что задумчивое выражение с лица дяди Генри исчезло. Он подмигнул Руперту, повернулся к Сиппи и начал ей что-то рассказывать.

Попасться с поличным было ужасно. Руперт был убеждён, что сделал именно то, чего ждали от бедного мальчишки из дурной половины города, и его переполняли стыд и сожаление, однако в этот момент унесли последние суповые тарелки и миссис Повар начала подавать такое разнообразие блюд, что смущение Руперта смело возбуждением. Никогда в жизни он не видел и даже не нюхал подобной еды. Этот обед и для того, кто хорошо питался, был из ряда вон выходящим, а тому, кто перебивался жидкой овсянкой и кухонными отходами, он показался до невероятия поразительным. Тут была и жареная говядина, и картофельное пюре, и жареная картошка, и йоркширский пудинг, и мясная подлива, и кнедлики, и морковь, и кукуруза, и бобы, и стаффинг ^[5]. Тут был и клюквенный соус, и желе из морошки, и солёные огурчики, и маринованные корнишоны, как с острым перцем, так и с шоколадом. Тут было и сырное суфле, и суфле из шпината, и запеканка из кукурузной муки. Тут было такое разнообразие еды и в таком количестве, и её передавали друг другу с таким проворством, что не успел Руперт опомниться, как у него на тарелке выросла гора.

Оставшееся время он сидел молча и сосредоточенно и целеустремлённо ел, чувствуя себя медведем перед зимней спячкой. Ему нужно набрать вес на всю зиму. Это на январь, думал он, беря ещё картошки. А это на февраль, думал он, накладывая в тарелку говяжьих рёбрышек и поливая их подливой.

Под конец ему было слегка нехорошо, но только он съел последний кусочек – тарелку у него сразу забрали и внесли десерт: рождественские пирожки с сухофруктами, яблочные пироги, вишнёвые, шоколадные и банановые. Тут были и печенья, и фланы ^[6], и эклеры, и кексы. Тут были пудинги. Тут были фрукты. Тут был сыр.

Но Руперт с болезненным разочарованием понимал, что из всех этих яств ему не съесть ни кусочка. Он был сыт по горло. Он чувствовал, что еда буквально заполнила весь пищевод, грозя подняться обратно в рот. Больше ни для чего места не было, совсем не было.

– О, ты должен взять что-нибудь на десерт, Руперт! – воскликнула миссис Риверс через некоторое время, заметив, что он, в отличие от членов семьи, наперебой сметавших сладости, ни к чему даже не прикоснулся.