Письмо не по адресу. Любовная горячка - Йоахим Фридрих Страница 5

— Что-что? А, ну так вот. Фрау Шмидт показывала мне статью в одном журнале. Там было написано, что пожилая фрау фон Харденберг купила в Лондоне какую-то картину по немыслимой цене и теперь хочет передать её в наш музей.

— И что тут плохого? — холодно спрашиваю я. — Какое отношение имеет МАКС к картинам, которые покупает её бабушка?

Папа качает головой так сильно, что с его волос начинает сыпаться мучная пыль.

— Для этих людей мы — ничто. Они нас даже не замечают. Мы для них не существуем. Они живут в своём мире, а мы в своём. Время от времени нам поступают от них заказы на торты. Большего от нас они не хотят.

— То есть? — уточняю я.

— Держись от них подальше, мальчик мой. Нам, простым людям, не место в их мире.

Мама проводит рукой по моим волосам. Ненавижу!

— Поищи себе другую подружку, Берри.

— Да не нужна мне никакая подружка! — кричу я чуть громче, чем следовало.

— Тебе не нравятся девочки? — спрашивает папа, высоко подняв брови.

— Нет! В смысле, да — вы меня совсем запутали! — всё так же на повышенных тонах отвечаю я и встаю. — Вы что, всерьёз требуете, чтобы я никогда больше не переписывался с МАКС?

Родители кивают, не сводя с меня полных заботы взглядов.

— Ради твоего же блага, мальчик мой, — поясняет папа. — И когда у тебя наконец появится подруга — я имею в виду нормальная подруга, — ты непременно позабудешь об этой МАКС в мгновение ока.

— И об этих бедных свиньях тоже, — добавляет мама.

И вот сижу я за своим компьютером в расстроенных чувствах и пишу письмо в другой мир — в мир семейства фон Харденберг.

Что теперь со всем этим делать? Почему ты не должна со мной встречаться, а я не должен тебе писать? И на что мне сдалась подружка? От неё один стресс, а уж парикмахер Ахмед мне ни к чему ни под каким соусом! Я знаю, что моя голова выглядит как взорвавшаяся диванная подушка. И что? Мне-то всё равно!

Завтра с утра пойду к Кулхардту. Он хотя бы спокойный и в стресс меня не вгоняет.

Берри

Р. S. Кстати, а что это за история со смешным платьем из занавески? И неужели твоя бабушка вправду отдала такую кучу денег за картину?

Отправитель: ПинкМаффин

Получатель: БерриБлу

Тема сообщения: Зачем было платье

Бедненький застрессованный Берри!

В статье про картину всё верно. Есть у моей бабушки такое хобби: отстёгивать кругленькие суммы за произведения литературы и искусства. По-моему, тем самым она пытается застолбить себе место в истории, обрести бессмертную славу. Причём на высоком уровне. Музеи, фонды и всё такое прочее. Но прошу учесть — я к этому не имею никакого отношения. Мы, остальные (члены семьи), обязаны избегать публикаций о себе во всяких низкопробных газетёнках, чтобы не замарать славное имя фон Харденберг.

По требованию бабушки уволили уже двух редакторов, допустивших, чтобы фотографии моей мамы с какими-то знаменитостями были опубликованы под рубрикой «Богатые и красивые». Мама была безмерно горда своими фотографиями и показала их бабушке, которая тотчас позвонила главному редактору того журнальчика, а затем на два дня слегла с мигренью.

Я спросила её, где справедливость, ведь про неё-то саму то и дело пишут в прессе, так чем же плохи мамины фото.

Этот вопрос вернул её на больничную койку, но прежде она объяснила мне, в чём же заключалась разница:

— Моё имя появляется в разделах «Искусство» и «Культура» межрегиональных ежедневных и еженедельных газет, в серьёзных искусствоведческих или литературоведческих изданиях, а имя твоей матери — в колонках сплетен глупых женских журналов с картинками!

— Но ведь ты могла бы отказаться от того, чтобы обо всех твоих благодеяниях писали в прессе, — предложила я, — в конце концов, почему бы не заниматься этим анонимно?

— И из каких же соображений я должна так поступать? — резко спросила она.

Бабушка, видишь ли, придерживается девиза «Делай добро и рассказывай об этом». На сей раз она выкупила на аукционе картину, которая считалась пропавшей на протяжении многих лет, причём кое-кто вообще не верил в её существование, называя всю эту историю мифом.

Так вот, она хочет преподнести картину музею, тем самым существенно приумножив свою славу. После вручения начнётся какое-нибудь грандиозное мероприятие: приём, выступление мэра города, обращение директора музея и так далее.

Всё это вполне во вкусе моей бабушки. Она выслушает хвалебные речи с напускной скромностью и пробормочет (естественно, пробормочет громко и отчётливо, чтобы все расслышали!):

— Ну что вы, прошу вас, это не стоит таких слов. Каждый по возможности вносит вклад в благосостояние общественности. Просто сложилось так, что финансовые рамки моих возможностей на данный момент… э-э-э… выше среднего.

Увидишь, именно эти её слова будут потом цитировать направо и налево.

Ладно, рассказываю про платье в стиле рококо. Моё появление у вас было, хм, ну да… надеюсь, от моего вида у твоей мамы крыша не очень далеко уехала.

Надела я его потому, что на сегодня у нас была запланирована ежегодная семейная фотосессия. Ведь среди наших предков числится романтический поэт, Фридрих Фрайхерр фон Харденберг ^[3], он же Новалис. Бабушка этим очень гордится и раз в год организует торжественную фотосессию с участием всего семейства. Приходится одеваться в идиотские наряды в стиле XVIII века и мило улыбаться, глядя в объективы фотоаппаратов. Мероприятие было назначено как раз на сегодня, а я во всей этой спешке в связи с освобождением свиней совершенно о нём забыла.

Мама вошла в мою комнату и пропела:

— Ксеньюшка, не забудь, пожалуйста, что у нас фотосессия. Переодевайся и спускайся, мы ждём!

Что я и сделала. Бабушки, правда, ещё не было, вот я и подумала: а не забрать ли пока у тебя свиней, раз уж ты плачешься, что они не могут больше оставаться у вас в кафе?

Водитель остановился прямо напротив вашего кафе, что вообще-то было не совсем к месту, потому что он, ясное дело, носит униформу, распахивает передо мной дверь, а затем, сняв фуражку, стоит возле машины и ждёт моего возвращении. Кроме того, «майбах» ^[4] едва ли можно назвать неприметным автомобилем…