Волшебники из Капроны - Диана Уинн Джонс Страница 5

Тут Тонино рассмеялся и вытер руку о штаны. И когда он снова протянул ее Бенвенуто, тот поднялся, выгнулся, встал на все четыре лапы и, мурлыча, потянулся к ней. Тонино даже осмелился погладить Бенвенуто, который сделал несколько кругов вокруг него, выгибая спинку и мурлыча, совсем как самые маленькие и самые ласковые котята в Доме Монтана. От гордости и радости Тонино невольно расплылся в улыбке. По тому, как Бенвенуто двигал хвостом — величественными и сердитыми рывками, — было ясно, что ему не слишком-то нравится, когда его гладят. Но он терпел, и это тем более было честью.

Так-то лучше, говорил Бенвенуто. Он переместился к голым ногам Тонино и улегся на них коричневым мускулистым ковриком. Тонино продолжал его гладить. Тогда из одного конца коврика вылезли колючки и больно прошлись по бедрам Тонино. Бенвенуто по-прежнему мурлыкал. Он поинтересовался, примет ли это Тонино должным образом, как знак того, что оба они, мальчик и кот, — часть знаменитейшего дома в Капроне, которая, в свою очередь, является частью совершенно особенного государства среди всех итальянских государств?

— Я это знаю, — сказал Тонино. — Поэтому-то я и думаю: замечательно, что я… А мы на самом деле особенные?

Конечно, промурлыкал Бенвенуто. И если Тонино повернется и посмотрит на Собор, он поймет почему.

Тонино послушался. Повернулся и посмотрел. Огромные мраморные полушария куполов возвышались среди домов в конце Корсо. Тонино знал, что другого такого здания нигде нет. Высокий-превысокий, белый, золотой, зеленый, Собор словно парил в воздухе. А на вершине самого большого купола солнце освещало могучую золоченую фигуру Ангела с распростертыми крыльями и золотым свитком в руке, которым он благословлял всю Капрону.

Ангел, сообщил ему Бенвенуто, стоит там в знак того, что Капрона останется цела и невредима, пока все капронцы будут петь песню Ангела. Эта песня, обладающая чудесной силой, содержится в свитке, принесенном Ангелом прямо с неба первому герцогу Капроны. Благодаря песне Ангела удалось прогнать Белую Дьяволицу, и Капрона стала великой. С тех пор Белая Дьяволица рыщет вокруг Капроны, пытаясь в нее вернуться, но, пока капронцы поют песню Ангела, ничего у нее не получится.

— Я знаю, — сказал Тонино. — В школе мы поем «Ангела» каждый день. — И это вернуло его мысли к самой главной беде: — Меня заставляют учить эту историю — и другие подобные вещи, — а я не могу, потому что уже знаю все это, так что мне, строго говоря, нечего учить.

Бенвенуто вдруг перестал мурлыкать. Он сильно дернулся, потому что пальцы Тонино задели один из колтунов в его свалявшейся шерсти. Все еще подрагивая, он довольно резко спросил Тонино, неужели ему не пришло в голову объяснить учителям, что он все это знает.

— Ой, прости! — Тонино поспешил убрать свои пальцы. — Понимаешь, — начал он оправдываться, — они все равно говорят: надо учить так, как у нас положено, иначе не выучить.

Ну, Тонино, конечно, виднее, как тут поступать, сказал на это Бенвенуто тем же сердитым тоном. Только вряд ли есть смысл в том, чтобы учить одно и то же дважды. Кошка ни за что на таком не настаивала бы. А вообще им пора возвращаться в Дом Монтана.

— Наверное, пора, — вздохнул Тонино. — Иначе они будут беспокоиться.

И, взяв Бенвенуто в охапку, встал с парапета. Бенвенуто такое обращение понравилось. Он замурлыкал. Но это не имело отношения к тому, тревожатся Монтана или нет. У него на уме было совсем другое. Тетушки, должно быть, как раз готовят обед, а Тонино будет куда легче, чем Бенвенуто, стянуть кусочек телятинки.

Вот оно что! Тонино рассмеялся и, когда они двинулись вниз по ступеням к Новому мосту, сказал:

— Знаешь, Бенвенуто, ты будешь чувствовать себя куда лучше, если дашь мне выстричь из твоей шерсти колтуны и позволишь пройтись по ней гребешком.

Бенвенуто заявил, что каждый, кто попытается прикоснуться к нему гребнем, отведает всех когтей, какие только у него есть.

— А щеткой?

Бенвенуто сказал, что об этом он подумает.

Тут-то и встретила их Лючия. К этому времени она обошла всю Капрону в поисках Тонино и была вне себя от злости. Но при виде лукавой скособоченной физиономии Бенвенуто, смотревшего на нее из объятий Тонино, она остыла: сказать ей было почти нечего.

— Мы опоздаем к обеду, — проговорила она. — Не опоздаем, — отозвался Тонино. — Хватит даже времени, чтобы добыть Бенвенуто телятины: ты постоишь на стреме, а я стащу кусок.

— Наверное, Бенвенуто все и придумал, — вскинулась Лючия. — Это что? Начало взаимовыгодных отношений?

Можно и такие слова употребить, сказал Бенвенуто.

— Можно и такие слова употребить, — сказал Тонино Лючии.

Как бы то ни было, Лючия поддалась их давлению и заняла тетю Джину разговором, пока Тонино раздобывал для Бенвенуто кусочек телятины. Все были ужасно рады, что Тонино вернулся домой целым и невредимым, и никто не выразил ни малейшего недовольства. Правда, к вечеру у Коринны и Розы изменилось настроение, когда Коринна не нашла на месте своих ножниц, а Роза — головной щетки. Обе, разбушевавшись, выскочили на галерею. На галерее сидел Паоло. Он наблюдал, как Тонино осторожно и бережно вырезает комки свалявшейся шерсти из шубки Бенвенуто. Рядом с Тонино лежала головная щетка, вся в бурой шерсти.

— Ты и вправду понимаешь все, что он говорит? — спрашивал Паоло.

— Я всех кошек понимаю, — отвечал Тонино. — Не ерзай, Бенвенуто. Этот колтун почти у самой шкуры.

О том, каков был статус Бенвенуто — а потому и Тонино, — красноречиво говорит тот факт, что ни Роза, ни Коринна не осмелились сказать Тонино ни слова. Вместо этого они напустились на Паоло.

— Ну на что это похоже, Паоло? Стоишь тут и смотришь, как он чешет бедняжку чуть ли не против шерсти. Только портит! И неужели нельзя было взять для этого кукольные ножницы?

Паоло было все равно. Он испытывал огромное облегчение, радуясь, что ему самому не придется учиться понимать кошек. Он не знал бы даже, как за это взяться.

С этого времени и впредь Бенвенуто стал считать себя личным котом Тонино. Это многое изменило в жизни обоих. Бенвенуто, которого теперь регулярно вычесывали (Роза купила Тонино специальную щетку для его кота) и постоянно обеспечивали довольствием, похищенным из-под носа у тети Джины, стал выглядеть моложе и глаже. Тонино и думать забыл, что когда-то чувствовал себя несчастным. Теперь он был фигурой. Когда Старому Никколо требовался Бенвенуто, ему приходилось сначала обращаться к Тонино. Бенвенуто наотрез отказывался выполнять чьи-либо поручения без разрешения Тонино. Паоло очень забавляло то, как злится из-за этого Старый Никколо.

— Этот кот просто издевается надо мной! — бушевал он. — Я прошу его оказать мне услугу, и что я получаю? Какая неблагодарность!

В конце концов Тонино вынужден был сказать Бенвенуто, чтобы тот считал себя в услужении у Старого Никколо, пока Тонино находится в школе. Иначе Бенвенуто просто исчезал на весь день. Но неизменно около половины четвертого возникал вновь и усаживался у ближайшей от ворот дождевой кадки, дожидаясь Тонино. И как только мальчик появлялся в воротах, кот прыгал своему дружку на руки.