Прикольная история - Дмитрий Щеглов Страница 5

Ход на чердак был через веранду. Первым по лестнице полез Данила. Я, как рыцарь, без задней мысли хотел пропустить вперед Настю, но услышал:

– Ишь, чего захотел? Бессовестный! Подглядывать?

– Нужна была ты мне, – обида обожгла меня. – Что я, твои мослы не видел? – и я полез вслед за Данилой.

– Ты меня вперед пускал, чтобы эта жирная бочка мне на голову свалилась? – оставшись последней, Настя решила оставить за собою и последнее слово, а заодно пройтись еще раз по моему приятелю.

– Я спущу тебя, язву, сейчас по лестнице, – протиснулся к люку Данила и навис над показавшейся Настиной головой, то ли протягивая руку, то ли действительно собираясь спустить ее с лестницы.

– Подай даме руку, рыцарь.

– Дама в панталонах!

– Это лосины, дурак! Разбираться надо!

– Лосины из псины! – затаскивая на чердак Настю, скаламбурил Данила и, довольный, захохотал.

На чердаке было пыльно и душно. Здесь, видно, никогда не убиралось. На стропилах висела многолетняя паутина.

– Открой окно, пусть протянет, – предложил я Даниле.

– Правильно, пусть протянет, а то кое от кого так одеколоном воняет, стоять рядом невозможно.

Настя поняла, что Данила бросил камень в ее огород, покраснела и немедленно огрызнулась:

– Это не одеколон, деревня-матушка, а духи «Восторг».

– Даже если это и духи «Восторг» – все равно льют не по целому флакону, а мажут немножко за ухом, – напирал Данила.

– Почему за ухом? – не поняла Настя.

– Глупая, за ухом даже свинью почешут, и то ей приятно, – развивал дальше свою мысль Данила. – А ты у нас – не свинья, а человек, или я не прав?

– Прав! – попалась на удочку Настя.

– А если прав, то тогда мыться надо почаще, а не перебивать всякие запахи духами «Восторг», а то неделями не моются, потом выльют на себя ведро одеколону и считают, что окружающие пришли в экстаз и приняли их за леди.

Данила довел Настю почти до слез, но на этом не остановился, а решил добить деморализованного противника. Он, как маршал Жуков, перед решающим ударом, обвел внимательным взглядом поле боя и, заметив подрагивающие в ярости от незаслуженной обиды Настины губы, безжалостно изрек:

– Леди в панталонах в природе просто не бывает!

Я поднял оконную раму. На нас пахнуло свежим ветерком. Все втроем мы сгрудились у окна. Насте, как даме в театральной ложе, мы уступили привилегированное место впереди, а сами расположились сзади.

– Пусть пыль локтями повытирает, раз лезет вперед, хоть какая-нибудь от нее польза будет, – усмехнувшись, сказал Данила.

– Не вздумай ко мне прижиматься, толстый, – на всякий случай лягнула его Настя.

– Тпру! Не брыкайся! Стой смирно, лошадка.

Настя недолго смотрела в бинокль, поводя им из стороны в сторону.

– Ничего интересного, – сказала она, пропуская вперед Данилу.

Данила, удобно пристроив живот, собрался, видимо надолго расположиться, осматривая окрестности. Сразу за нашим забором в соседнем доме жил одинокий дед по кличке Хромой. Домик у него был маленький, аккуратный, под полукруглой крышей, чем-то напоминающий татарский шатер. Во дворе был вырыт и обложен плиткой неглубокий бассейн, дно которого просматривалось невооруженным глазом. Дальше, домов через пять, был Настин дом, и только в самом конце улицы жил Данила. Настя, взяв меня под руку, как заправский гид описывала сверху мне то, что я не один раз видел снизу и на что теперь через бинокль смотрел Данила. Так близко от нее я никогда не стоял и поэтому млел от восторга. Костлявый Настин бок шпагой упирался в меня. Данила мог смотреть в бинокль хоть до утра.

Настя кивнула на дом нашего соседа и, как экскурсовод на экскурсии, стала рассказывать:

– Сосед ваш, дед Хромой, отмотал полный срок по пятьдесят восьмой статье, десять лет. А теперь притаился, на дно залег, думает, никто об этом не знает.

– Ну и жаргон у тебя, как будто вместе с ним срок мотала, – подал голос ехидный Данила.

– Зарезал кого, что ли? – не понял я. – За что сидел? – переспросил я Настю, хорошо зная нашего соседа, степенного, убеленного сединами старика. За глаза и правда его все звали Хромой.

«Может, он и в паспорте так записан», – подумал я, но переспрашивать не стал.

– Зарезал, не зарезал, я слышала от отца, но в какой-то группировке он состоял.

– В люберецкой?

– Нет, в какой-то другой.

– Может, солнцевской?

– Нет… Точно, вспомнила! В троцкистской, – Настя вытащила из уголка памяти название группировки.

Данила захохотал:

– Дура, троцкистская группировка была в тридцатых годах, ее еще Сталин разгромил.

– Может, поэтому Хромой и затаился? – задумчиво сказала Настя.

– Чего ему таиться, – снова вступил в спор Данила.

– Что сидел хотя бы?

– По-твоему, он должен с утра с ножом выскочить на улицу и орать: «Разбегайся! Всех зарежу! Я в группировке состоял. Моя кличка Хромой». Так, что ли?

– Ну, знаешь, Данила… – не нашлась что ответить на такое возражение Настя.

– Гы-гы-гы… – счастливо смеялся Данила, радуясь, что уел свою вечную оппонентку.

Настя тараторила про других соседей, выдавая, как из компьютера, имеющуюся у нее информацию. Данила, дорвавшись до бинокля, так внимательно осматривал окрестности, как будто первый раз их видел.

Внизу в доме часы с кукушкой пробили полдень.

– Так рано!.. Еще только двенадцать, – сказал Данила. – А я думал, уже часа четыре.

– Ты не это думал, ты думал другое, – невинным голоском пропела Настя.

– Что? – не уловив иронии, заглотнул наживку Данила.

– Жрать пора, вот что ты думал, – взяла реванш Настя.

Она, видно, наступила на больную мозоль Данилы, потому что он полез в драку. Поесть он и правда любил.

– Ой, мамочки! – прячась за моей спиной, верещала Настя. – Он меня убьет.

– Дай и мне посмотреть, – взял я бинокль у Данилы, оставляя его один на один с Настей. На чьей стороне будет победа, им ясно было с самого начала, поэтому Данила, замахнувшись, настороженно, по дуге, обошел свою обидчицу.

– Только тронь, убью! – пригрозил он.

Я навел резкость и стал смотреть на озеро. Слева вдалеке виднелся пляж. Ближе к нам он переходил в низкий берег, поросший осокой. Там сидели два рыбака, а рядом с ними стояла белая машина, «жигули».

«Тоже, нашли место, там же сроду не клюет, и чего сидеть?» – подумал я.

За рыбаками пологий берег упирался в нависающий над водой обрыв. По этому обрыву тянулась узенькая тропинка, опоясывающая ремешком дома по Приозерной улице. При желании, имея длинную удочку, можно было прямо из собственного огорода ловить рыбу в озере. Я посмотрел направо, на плотину. Ничего интересного. Перевел взгляд левее и уперся в стену леса за озером. Я уже готов был предложить друзьям покинуть пыльный чердак, когда невдалеке, на дереве метрах в ста, что-то блеснуло. На ветке, за стволом, шевелилось что-то живое, большое и черное. Что там такое, я разобрать не мог.