Королева и ведьма. Другая история Ариэль - Лиз Брасвелл Страница 5

Принцесса начала раздеваться: сняла перчатки, накидку и широкополую шляпу, прикрывавшую её тёмные волосы. Головной убор был сделан из коричневого бархата, тулья расшита золотом, а лента – перьями редких заморских птиц... Но, несмотря на всё это, женщина небрежно бросила шляпу на кровать. Затем она начала тихо напевать одну из арий только что услышанной оперы, постепенно наращивая громкость и всё шире раскрывая рот. Вскоре она уже голосила во всё горло, даже слегка удивив чаек силой своего вокала.

Это было совсем не похоже на то, как пела Ариэль.

О да, звучавший голос, вне всяких сомнений, прежде принадлежал русалке, а мелодия была точно выверена. Но манеру исполнения неприятно отличала излишняя громкость, в словах не чувствовалось души, а ноты не перетекали одна в другую так плавно, как это было у Ариэль. Всё это звучало так, словно талантливому ребёнку без музыкального образования и жизненного опыта вдруг велели пропеть фрагмент произведения от лица женщины, увядающей от болезни и потерявшей свою единственную любовь.

Скаттлу пришлось приложить усилие, чтобы его не передёрнуло. Чайки, как известно, и сами не обладают врождёнными музыкальными способностями (насчёт чего любят подтрунивать другие птицы), но тем не менее песня, исполненная голосом Ариэль так бездарно, звучала кощунственно даже для этих пернатых.

Ванесса хохотала, мурлыкала себе под нос и издавала другие звуки, которые бы никогда не вышли из уст Ариэль.

– Что скажешь, могучий царь морской? Тебе понравилась песенка томящейся от любви русалки?

– Я не вижу никого похожего на могучего морского царя, – шепнула Скаттлу правнучка. – Возможно, принцесса выжила из ума.

Скаттл ей не ответил. Он щурился и наклонял голову, чтобы как следует рассмотреть каждый уголок комнаты, доступный взгляду сидящего на окне. Но внутри не было ни единого предмета, в котором мог бы содержаться полип, даже крошечного аквариума.

Ванесса остановилась перед обширной коллекцией бутылочек и прочих дамских безделушек, расставленных на её туалетном столике: мускусные духи в миниатюрных стеклянных флаконах; экзотические масла в кувшинах, вырезанных из розового камня; такое множество кистей и щёток из свиной щетины, что их хватило бы на поддержание во всей красе внешности целой армии принцесс. Единственное, чего у неё не было (о чём Скаттл и не догадывался), так это служанки, использующей все эти предметы для ухода за красотой своей госпожи. Взглянув на себя в зеркало, принцесса сложила губы бантиком и продолжила свой путь, исчезнув с глаз чаек в гардеробной. Казалось, будто она держала что-то в руке, но убедиться в этом наверняка было сложно.

Вытянув шеи, обе птицы наклонились вперёд, стараясь не упустить женщину из виду.

– Мне так жаль, что ты не смог посетить столь чудесную оперу, царёк, – донеслись до них её слова из темноты.

Секунду спустя Ванесса вернулась, одетая в ярко-розовый шёлковый халат. Теперь чайки могли видеть, что она несла с собой склянку, которая лишь наполовину выглядывала из-под широкого рукава одеяния принцессы.

– Но я думаю, Эрик поставит её снова ещё разок. На этом представлении ты, естественно, также не сможешь поприсутствовать. Какая досада! Это была просто фантастика. В центре сюжета русалочка, потерявшая своего принца, который стал марионеткой в руках старой морской ведьмы. Дерзкая девчонка.

Женщина замолчала... А затем разразилась громким хохотом. Её аккуратный рот открывался всё шире и шире, изрыгая волны смеха, ни капли не похожего на смех Ариэль.

Она развернулась, чтобы поднести стеклянный сосуд к свету, проникавшему в комнату через окно, на котором неподвижно, словно статуи, сидели чайки... И птицы на мгновение задержали дыхание.

Это была узкая цилиндрическая стеклянная колба, должно быть, вроде тех, которыми пользуются учёные пли лекари для проведения экспериментов. Она была запечатана воском, поверх которого лежал кусочек муслина. Внутри сосуда была вода и... одна из самых страшных вещей, которые Скаттл и Джона когда-либо видели.

Тёмно-зелёная студенистая субстанция, имевшая неясную форму некоего растения, занимала большую часть склянки. Узловатым концом своего тела нечто упиралось в дно сосуда. Ближе к «голове» у него росло некоторое подобие конечностей, которые безо всякого дела болтались в тесном пространстве. В верхней части тела у существа также была пара жёлтых глаз, под которыми жалко свисал жуткий, будто карикатурный рот. Финальным аккордом ужасной насмешки над природой были два склизких отростка, которые свисали по бокам его рта, имитируя белые, как пена морская, усы морского царя, некогда украшавшие его лицо.

Правнучка-чайка отвернулась, чтобы справиться с приступом тошноты.

– Это он! – завопил Скаттл, в последнюю секунду замаскировав свои слова чаячьим криком, вспомнив о том, что морская ведьма, как и Ариэль, понимает языки всех созданий.

Ванесса резко обернулась, заподозрив неладное. Быстро оценив ситуацию, Джона принялась клевать своего прадедушку, да так реалистично, словно пыталась отобрать у него лакомый кусочек. Скаттл возмутился:

– Что, разрази тебя...

– Нет, это моя рыбёшка! – прокричала Джона. Она многозначительно выпучила на него глаза, пытаясь помочь ему сообразить, к чему всё это представление.

Прадед уставился на неё в ответ.

Спустя несколько секунд к нему пришло озарение.

– Что? Ну да, верно, – ответил он, выразительно ей подмигнув. – Нет. Моя. Правнучка-чайка. Это. Моя. Рыба!

Затем они оба слетели с карниза, сцепились в воздухе клубком, громко крича, как самые что ни на есть обыкновенные чайки.

Ванесса подбежала к окну, но мгновенно успокоилась, когда увидела, что перед ней всего-навсего пара птиц, сражающихся в полёте за гадкий кусок чего бы там ни было. Фыркнув, она резко отпрянула от окна.

– А ты довольно быстро смекнула, что к чему, – похвалил правнучку Скаттл, салютуя ей крылом.

– Что будем делать дальше? – спросила она.

– Дальше? Мы отправимся искать Ариэль.