Волшебный камень Бризингамена - Алан Гарнер Страница 41

А то вдруг снились люди, и их голоса становились вполне конкретными и живыми, и все события обретали каждое свое место. Ей начинало казаться, что все происходит вовсе и не во сне.

Но через некоторое время картина рассыпалась. Это напоминало живописное полотно, с которого мазки краски, вдруг отделившись от холста, разлетались в разные стороны. Затем эти мазки начинали кружиться, путались, менялись местами и создавали новую картину.

Но вот какой была нить ее сна.

Сьюзен сидела, скрестив ноги, рядом с Гаутером, Колином и гномами под деревьями, которые росли на острове. Перед ними стояли золотые тарелки, верхом полные всякого мяса с приправами, фруктами, прохладными зелеными листочками кресс-салата. Лето было в разгаре, волны озера Ридсмир вспыхивали голубым. Стромкары, весело смеясь, резвились в воде, а Сьюзен и все остальные внимательно слушали голос Ангарад Златорукой. Голос ее звучал как музыка.

Она подошла, облаченная в белые одежды, села между Колином и Сьюзен – высокая, стройная и белокожая. Ее длинные волосы были заплетены в косы цвета червонного золота. Голову украшала золотая повязка.

Оказалось, что ничто из перипетий всей их жизни не укрылось от нее. И ей было что им сказать.

– На западе, – поведала им Ангарад, – лайос-альфаров становится все меньше и меньше. И только на севере их пока еще много. Когда они услышали, что Огнелед был похищен Гримниром и Морриган, король эльфов Атлендор, сын Нафа, двинулся на юг, чтобы выяснить, так ли это. Он заболел от загрязненного воздуха, когда прибыл ко мне на остров, и я выхаживала его, пока он не поправился. После того, как явился стромкар, встретивший путников у Золотого Камня, король эльфов успокоился и решил вернуться к своему народу. Он тут же отправился в путь, чтобы поскорее избавиться от грязного воздуха. Для него было смертельно опасно задержаться хоть на мгновение. Вот почему он ничего не ответил Дуратрору. И это, конечно, он перестрелял страшных птиц в Раднорском лесу.

А сон все разворачивался и разворачивался, и смех звучал, и солнце сияло, и стромкары принесли Фенодири и ребятам красные плащи, сотканные из великанских бород и подбитые белой шерстью сатиров, и целых четыре плаща пришлось сшить вместе, чтобы они могли прикрыть широкие плечи Гаутера.

– А ты, – сказала Ангарад, – кому опасность грозит больше всех, – ты возьми вот этот мой браслет. Он обережет тебя в пути. И когда ты отдашь свой браслет Каделлину Сребролобому, то не грусти, потому что я тебе предлагаю честный обмен. У моего браслета масса достоинств.

Она сняла со своей руки обруч из белого металла и закрепила его на запястье у Сьюзен.

– И пусть Спящие спокойно спят в Фундиндельве.

– О, спасибо… спасибо…

Сьюзен потрясла ее щедрость, в обычной обстановке она бы смутилась, но смущение девочки таяло от теплой улыбки Ангарад.

Картина сна снова растворилась, но эти золотые, наполненные солнечным светом глаза продолжали оставаться перед Сьюзен и в последующем многоцветье ее сна.

Голос Ангарад все еще звучал в ушах Сьюзен, а калейдоскоп сновидений вдруг вернулся к пустому экрану действительности, и поэтому слова падали откуда-то и улавливались мыслью, а не звуком. Сьюзен поняла, что она почти что проснулась. Вот сейчас ее обступит тот мир, где снег и усталость, и голод, и вообще погибель. Она изо всех сил попыталась вернуться в сон, чтобы он стал реальностью, но нет – стена, не пробьешься! Одно за другим просыпались все ее пять чувств. Она ощутила ледяной воздух, который острым лезвием врезался в легкие. Когда пролетавшая снежинка легко коснулась ее щеки, она застонала, согнула руку в локте и легла ничком на руку, прячась от действительности. Но в ту же секунду Сьюзен заставила себя открыть глаза и напряглась, чтобы размытый мир сфокусировался перед нею. Сон все еще давил на нее, и прошло, должно быть, с четверть минуты, когда все сомнения исчезли – ее щека, коснувшаяся руки, сообщила ей нечто.

Сьюзен была укутана плащом из бронзово-красного руна, подбитым белой кудрявой шерстью.

Какой-то предмет, которого раньше там не было, охватывал ее левое запястье. Она выпростала руку из-под плаща, чтоб глянуть, что это. Серебряный браслет!

Теперь уже проснулись и все ее спутники. Колин и Гаутер ощупывали накрывавшие их плащи с ошарашенным видом. Бледнеющая луна светила на ясном морозном небе.

– Но ведь это сон!!!…

– …и стромкары…

– Да не может же быть, чтоб такое…

– Но ты видел?…

– И я видел!

– И было лето!

– …а еды сколько!

– Ты есть-то хочешь?

– Да нет.

– Но на снегу только наши следы, и нет больше ничьих!

– Но плащи-то как…

– А что вы скажете на это?

– Действительно, драгоценный подарок, – сказал Дуратрор.

Гаутера и ребят так поразило все происшедшее, что, обмениваясь бессвязными восклицаниями, они забыли было про гномов.

– О, привет! – воскликнул Гаутер. – Я счастлив, что хоть кто-то знает, что здесь происходит. За один день меня заставляют поверить в призраки, в колдунов и в зеленых страшилищ. И мне неохота спорить с вами, чего бы вы не говорили. Но сейчас уж я совсем не понимаю, сплю я или нет, и думаю, может, это вообще все с самого начала только привиделось во сне?

– Где сон, а где волшебство – не так уж и просто различить, – сказал Фенодири. – А люди всю жизнь думают, что сон – это реальность! Хозяйка озера – большая искусница плести чары. Ей было ясно, что без ее помощи мы эту ночь не переживем. Но с зачарованными плащами на плечах нам нечего бояться холода – фимбульвинтера, хоть бы даже ледовые великаны сами бы сюда явились. Но самое главное – этот ее подарок.

Он указал на браслет. На вид браслет был старинный-старинный. Снаружи по нему шла гравировка с черной эмалью, значительная часть которой выкрошилась. На одной половине были выгравированы листья, а по краям – две продолговатые фигуры, образованные бриллиантами, и в каждом бриллианте насчитывалось по четыре точечки. А на другой половине между такими же фигурами были начертаны какие-то непонятные надписи из тяжелых квадратных букв, никому не ведомых.

– Да, но в чем ценность этого браслета?

– Не могу сказать. Но Ангарад не стада бы носить его только ради украшения.

– Почему же она не сказала мне, для чего он служит?

– Может, тебе и не следует узнать все его тайны сразу. Внезапно свалившаяся на человека власть – зло, она для кого угодно может быть опасной. Носи его всегда, храни его, как ты хранила бы Огнелед, я знаю, он не предаст тебя в трудную минуту. А сверх всего, пусть он тебе напоминает о той, что дала приют и даровала помощь тем, чья гибель сняла бы груз печали с ее сердца.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Колин. – Я не понимаю. Разве она не за нас?