Щепкин и дело о ботинках - Анне-Катрине Вестли Страница 4

— Маме помогаю, — ответил Малыш.

— Молодец, я сейчас тоже пойду ей помогать.

Папа стал спускаться по лестнице, а Малыш перетащил своё постельное бельё в комнату Филиппа. Он ловко натянул наволочку, более-менее справился с простынёй, но кто бы мог подумать, что вдевать одеяло в пододеяльник такая мука. Для начала Малыш попробовал просто запихнуть в разрез всё одеяло. Из этого ничего не вышло, пришлось медленно, сантиметр за сантиметром, пропихивать одеяло внутрь. Наконец оно целиком исчезло внутри пододеяльника, но теперь Малыш не мог найти ни одного конца. Похоже, одеяло свернулось клубком, но разбираться с ним не было времени.

Малыш поспешил вниз.

— Спокойной ночи, я пошёл спать! — крикнул он с лестницы.

— С тобой не надо посидеть? — спросила мама.

— Нет. Я так устал, что сразу засну, — сказал Малыш.

— И я тоже, — добавил Щепкин.

— Приятных снов на новом месте. В своей комнате, — сказал папа. — И сосчитай все окна и двери, тогда сон сбудется.

— У меня одно окно и одна дверь, — отрапортовал Малыш.

— И у меня так же, — добавил Филипп, — легко запомнить.

— У-у, — пробормотал Малыш, подхватил Щепкина и пошёл наверх.

— Зубная щётка в ванной! — крикнула мама ему вслед.

— Представляешь, у нас тут и ванная есть, а мы забыли её посмотреть. Нас наверняка на днях искупают.

— Может, и обойдётся, — опасливо ответил Щепкин. — Но я могу издали посмотреть, как ты купаешься.

Малыш громко прополоскал горло, постоял в ванной и шмыгнул в комнату Филиппа. Теперь всё решала скорость, потому что не станут же они его будить, чтобы перетащить в другую комнату. Малыш натянул на себя одеяло и закрыл глаза, Щепкин нёс вахту в ногах кровати.

— Всё тихо. Ничего подозрительного я не слышу.

А в это время внизу папа вдруг сказал:

— Малыш молодчина и храбрится, но всё-таки сегодня первая ночь в новом доме. Надо пойти посмотреть, как он устроился.

Они втроём на цыпочках поднялись на второй этаж и подошли к комнате Малыша. Дверь была закрыта.

— Ни звука, — сказала мама. — Уснул, похоже.

— Давайте взглянем одним глазком, — предложил папа.

— Интересно, как он устроился в отдельной комнате, — поддержал Филипп.

Мама взялась за ручку. Дверь скрипнула, сопротивляясь, но всё же подалась и приоткрылась.

— Ничего не вижу, — сказала мама.

— Да, очень темно, — ответил папа. — Давайте оставим дверь открытой, чтобы было виднее.

Он распахнул дверь, и свет из коридора рассеял темноту.

— Ой, — сказала мама.

— Кровать куда-то делась, — сказал папа.

— Хитрюга, — сказал Филипп.

— Но где же кровать? — запаниковала мама. — Мы ведь поставили её сюда!

— Поставили, — кивнул папа. — Помните, мы ещё говорили, что надо отодвинуть её от окна, и поставили вот тут.

— Но её нет! — крикнула мама, направляясь в спальню. — И здесь тоже нет.

Теперь уже папа сломя голову кинулся в комнату Филиппа.

— Тут он, спит, — шёпотом сообщил папа.

Они все трое вошли в комнату. Кроватка Малыша аккуратно стояла у стены в углу, точно как в старом доме. Малыш лежал под одеялом.

— Они идут сюда! — крикнул ему Щепкин. — Притворись спящим!

Щепкина услышал только Малыш и зажмурился.

— Филипп, это ты ему кровать перетащил? — спросил папа.

— Я? Нет. Я об этом ничего не знал. Ну и работёнку он провернул. Силён братец!

— Я поправлю одеяло. И пусть уж спит тут сегодня, хорошо?

— Конечно, — кивнул Филипп. — Ему нужно время, чтобы привыкнуть. Я подожду.

Мама вставила кончики одеяла в углы пододеяльника и подоткнула его со всех сторон, укрывая Малыша. Щепкин остался стоять в ногах кровати. Потом они на цыпочках вышли из комнаты, но через несколько минут Филипп вернулся.

— Малыш, ты спишь? — спросил он.

— Почти буду скоро, — ответил Малыш. — Ты злишься?

— Нет, — сказал Филипп. — Думаю, как же ты ухитрился один перетащить кровать? Да так тихо, что мы ничего не услышали.

— Я помог, — ответил Щепкин.

— Вот увидишь, скоро ты обживёшься в новом доме и тебе, конечно, захочется жить в своей комнате. А я помогу тебе повесить полочки, чтобы стало уютно и удобно. Но я не сержусь, что ты сейчас спишь тут.

Малыш почувствовал, что у него не осталось сил: как будто ему дали наконец разрешение чувствовать себя смертельно усталым. Филипп занимался своими делами здесь же, рядом, и всё было как всегда.