Лето лихой троицы - Владимир Аверин Страница 4

Вадик последовал его примеру и выпил сразу полфляжки, то же самое сделала Дина.

Солнце раскаляло машину, высекало блеск из металла. На горизонте не было ни одного строения, вокруг простиралась знаменитая астраханская степь, по которой в разные времена скакали скифы, гунны, хазары и татаро-монгольские конницы. Теперь по этой степи мчались московские школьники. Машину сильно трясло, и ребята прилагали немало усилий, чтобы не стукаться лбами друг с другом. Они до боли в руках стискивали стойки, к которым крепился брезентовый тент, и все равно сильно раскачивались из стороны в сторону вместе с "УАЗом", глухо урчащим в знойной пыли. Туго накачанные баллоны с хрустом давили поросли колючек. Горячий ветер с песком задувал под тент, который назойливо колотился о стальные стойки.

Путешественники не заметили, как выпили всю воду. Фляжки были пусты, от сухого знойного ветра пересохли губы. Через полчаса такой езды у них уже не было сил держаться за стойки, и приятели подпрыгивали вместе с "УАЗом" на каждой кочке, касаясь макушками брезентовой крыши. Дзюба, раздраженный тяжелой дорогой и жарой, упрямо гнал автомобиль, форсируя мотор, не обращая внимания на рытвины и бугры бездорожья.

Наконец впереди замелькали светлые дубовые рощицы, дорога стала ровнее, и вскоре на берегу Волги показалась деревня. Проехав мимо покосившегося указателя "Деревня Андреевка — 100 м", Дзюба убрал ногу с педали газа и остановил "УАЗ" на околице, перед одноэтажным бревенчатым домом с решетками на окнах и вывеской "АНДРЕЕВСКОЕ РЫБОХОТХОЗЯЙСТВО. РЫБООХРАНА".

Путешественники вышли из машины и, как по команде, потянулись, расправляя затекшие мышцы. Близился изнуряющий солнечный полдень. Машина до того накалилась, что страшно было прикоснуться к дверцам. Деревня Андреевка лежала на лесистом холме, который полого спускался к реке — это был один из рукавов Волги. Здесь было очень тихо и веяло свежим дыханием речной воды.

На шершавой стене дома рыбоохраны блестели глянцем несколько одинаковых плакатов с призывами голосовать за Валерия Бирюка. Под плакатами на лавке, прислонившись спиной к теплым бревнам сруба, дремал мужик, опустив подбородок на грудь и скрестив жилистые руки, загорелые до цвета копченого мяса. На нем была тельняшка с закатанными рукавами, выцветшие на солнце штаны и сандалии на босу ногу, из которых торчали грязные пальцы с квадратными желтыми ногтями. На голове мужика белела сатиновая кепка в мелкий горошек.

Вадик подумал, что деревенские жители относятся к одежде не так трепетно, как городские. Наверное, это происходит оттого, что в деревне с утра до вечера трудятся на свежем воздухе — в огороде, в поле или на реке. От солнца, пота и физической работы одежда быстро "сгорает", поэтому деревенские относятся к ней просто, как к кускам ткани, которые защищают кожу от ожогов и ветра. Вот и правильно, так и нужно к ней относиться, подумал Вадик, вспомнив девчонок из своего отряда, которые на дискотеке охотнее шли танцевать с теми пацанами, у которых прикид был круче.

— Кто этот мужик в кепке из наволочки? — спросил у Дзюбы Витя.

— Это Петрович. Мой знакомый инспектор рыбнадзора, или просто рыбнадзор. Он повезет нас дальше на лодке.

— Проводник, значит, — сказал Вадик. — Местный Иван Сусанин. Надо сфотографировать эту достопримечательность для потомков.

Вадик достал из машины свой фотоаппарат с "телевиком", Пузырь вынул из чехла видеокамеру, и ребята направили объективы на спящего мужика.

— Петрович! — гаркнул Дзюба. — Улыбнись! Тебя снимают!

Петрович встрепенулся, увидел направленные на него объективы и, скорее машинально, чем осознанно, растянул губы в широкой улыбке. Лучше бы он этого не делал — желтые прокуренные зубы росли у него не подряд, а через один, и улыбка только портила его загорелое, испещренное морщинами мужественное лицо. В следующую секунду Петрович пришел в себя после короткого полуденного сна, радушно раскрыл объятия и воскликнул:

— Тудыть-растудыть! Олежка Дзюба прикатил! С робинзонами! Зачем вы меня фотографируете, обормоты? — беззлобно спросил он у ребят.

— На память, — сказал Пузырь и уточнил: — Не фотографирую, а снимаю на видеокамеру.

А Вадик объяснил:

— Я занимаюсь в фотокружке. Нам велели сделать фоторепортаж на тему "Как я провел лето".

— Москвичи небось, — сделал вывод Петрович. — А зачем у тебя объектив на аппарате такой длиннющий? — поинтересовался он у Вадика.

— Это "телевик", он увеличивает объекты, как подзорная труба. Я могу сфотографировать, например, сокола, который летит высоко-высоко, а в кадре он будет совсем близко, ну, как будто пролетел в метре у меня над головой.

Петрович предложил путешественникам зайти к нему в гости и перекусить, но Дзюба сказал, что это запрещено условиями конкурса "Робинзонада". Петрович шлепнул себя по лбу и пожаловался на память, мол, в который раз вожу этих обалдуев-робинзонов на необитаемый остров и каждый раз забываю, что им нельзя давать ни крошки. Он объяснил ребятам, где набрать воды, а сам взял из "УАЗа" канистру с бензином, кошелку с гостинцами и, беседуя с Дзюбой, направился к берегу, где лежало несколько лодок, на две трети вытащенных из реки на песок.

Тем временем юные путешественники набрали ведро воды из колодца, напились, прополоскали рты, вымыли песок из ушей, умылись и, вытянув из колодца второе ведро, стали наполнять фляжки. Рядом, за забором из штакетника, женщина собирала огромные бордовые помидоры, растущие у нее на огороде. Она выбирала самые спелые, скручивала их с плодоножки и укладывала в алюминиевую миску. В ее доме работало радио, из открытых окон слышался голос ведущего, который брал интервью у начальника Нижневолжского заповедника Валерия Бирюка. Ветер доносил до ребят обрывки фраз: "…леса страдают от нерадивых туристов. Непотушенный костер, брошенный окурок могут стать причиной экологической катастрофы в масштабе нашей области… Пожары… Успешно боремся… пожары, как в Московской области… Браконьерство — главная беда нашего заповедника… ужесточить наказание… стреляют сайгаков, кабанов, дичь, незаконно вылавливают осетров… должны ответить перед законом… если дорогие земляки окажут мне доверие и выберут губернатором области, я поставлю вопрос об ужесточении наказания за браконьерство… если окажут доверие и выберут… как ваш земляк, как сын нашего края… родившийся и выросший на этой земле, даю слово… каждый… явится на выборы… сделать выбор…"

— Вась! — не переставая собирать помидоры, крикнула женщина в сторону открытого окна. — Слышь, Вась?!

— Ну чего тебе?! — донесся мужской голос из глубины комнаты.

— Выключи эту балаболку! Надоел до чертиков этот Бирюк!

Вася переключил радиостанцию, и из окон понеслась песня: "Птица счастья завтрашнего дня, прилетела, крыльями звеня. Выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня…"

Путешественники спустились к реке. Дзюба и Петрович ждали их на берегу. Рыбнадзор столкнул лодку в воду, посоветовал всем сесть ближе к корме, сам устроился на задней лавке и, запустив двигатель, вывел моторку на середину реки. Затем он направил судно вниз по течению и крутанул рукоятку газа так, что нос лодки задрался, а корма осела. Моторка понеслась по реке стремительно, как гоночный скутер. Петрович нарочно велел всем сесть у кормы, чтобы таким образом перенести центр тяжести назад и, скользя на кормовой части днища, уменьшить сопротивление воды. В лодке сильно воняло рыбой. Под лавками лежали сухие рыбацкие сети и грязные мешки. У Петровича на поясе висела кобура с пистолетом.