Враг из прошлого - Валерий Гусев Страница 4

– Все, – сказал Матвеич. – Отбой!

– Еще не отбой, – возразил Алешка. – Димка еще посуду не помыл.

А я и не собирался. Но добавил:

– А Лешка – уши.

– Уши до завтра подождут, – снова возразил он. – До вечера.

Ага, или до четвергового вторника.

– Ладно, – отмахнулся Матвеич. – Сегодня отдыхаете, а уж завтра – на вахту. Отбой. – И он пошел к лестнице, обернулся: – Пистолет не трогать.

Как же, прямо сейчас и не тронем.

Как только шаги Матвеича стихли внизу, Алешка вытащил пистолет из кобуры. Он был какой-то странный, неизвестной нам системы.

– «ТТ», – со знанием дела заявил Алешка. – Боевое старье.

На рукоятке боевого старья была сделана красивая надпись: «Полковнику Сухареву от руководства МУРа».

Я забрал у Алешки пистолет и попытался вытащить обойму – не получилось. Курок тоже не взводился.

Мы не стали долго об этом думать и уложили пистолет на место – в кожаную, потрескавшуюся кобуру. Потом покидали свои вещи в рундук и застелили постели.

За окном уже совсем стемнело. Луны на небе не было, только мигали многочисленные звездочки.

– Дим, – вдруг прошептал глазастый Алешка, – а там что-то светится. В карьере.

Я всмотрелся в темную ночь. И правда: где-то вдали, за лесочком, светился желтый огонек. Иногда он на мгновенье исчезал, будто его заслоняла чья-то неясная тень.

– Болотные огни, – сказал Алешка с надеждой. – Привидения.

– Там нет никаких болот, – охладил его я. – Один сухой песок. А для привидений еще рановато.

– Да, – согласился Алешка, – привидения появляются в полночь. – Он помолчал. – Но что-то там ведь светится! Нормальные люди ночью на заброшенном карьере светиться не будут. Пошли посмотрим.

– Завтра, – я повалился на заскрипевшую раскладушку. – При ярком дневном солнышке. Отбой на корабле.

Алешка тоже улегся, поворочался. Я стал засыпать – день все-таки был трудный, – но мне показалось сквозь сон, что Алешка несколько раз прошлепал голыми пятками к окну и долго шептал что-то себе под нос. Наверное, как в сказке про Буратино: «Здесь кроется какая-то ужасная тайна!»

Ближайшее будущее показало, что он не ошибся. Крылась тайна. Не только мрачная и ужасная, но и опасная…

Утром нас разбудили два голоса в кают-компании. Один голос был Матвеича, а другой – густой и низкий – неизвестной нам личности.

Мы быстренько оделись и ссыпались вниз. Матвеич оживленно беседовал с пожилой женщиной немного странного облика. Она была в длинном платье, вся очень рыжая; поверх ее огненных кудрей лежала задиристая соломенная шляпка с красными вишенками на тулье. В одной руке женщина держала пестрый цветастый зонтик, а другой рукой обмахивалась распахнутым веером в зеленых драконах.

И она вся была очень сияющая и восторженная. Такая восторженная, что многие слова не договаривала до конца. Будто ей не хватало дыхания выразить свой восторг от окружающей среды.

– Матвеич, – томно тянула она, постукивая сложенным зонтиком в пол и помахивая зелеными драконами, – у тебя гости! Это очарова-а-а! Это прелее-е-е! А вот и они! Мальчики! Изуми-и-и! Но я зайду попозже. Когда они приведут себя в поря-я-я!

Тут она оказалась права. Мы так спешили, что спустились вниз в беспорядке. Я не успел застегнуть рубашку, Алешка – джинсы. И лохматые были. Как два Карлсона разом.

Дама протянула: «Великоле-е-е!», трубно высморкалась в носовой платок и величественно удалилась.

– Явление, – озадаченно сказал Алешка. – Изуми-и-и!

– Не хихикай, – одернул его Матвеич. – Это моя соседка. Бывшая актриса театра. Несчастная женщина. У нее крохотная пенсия, все ее забыли и бросили, она очень одинокая. Все понял? Тогда застегни штаны.

Алешка хмыкнул:

– А если бы не понял? Тогда не надо штаны застегивать? Великоле-е-е!

Матвеич отвернулся, скрывая улыбку. И сказал:

– Купаться, умываться, за стол!

Мы захватили полотенца и помчались к озеру. Собственно, чего там мчаться, оно было рядом, прямо за участком.

Наш берег был почти весь затянут камышом. Только в одном месте имелось узенькое песочное место – пляжик такой, минимальный.

А дальний берег опять был затянут легким туманом. И этот туман не висел неподвижно, а задумчиво клубился, будто кто-то там, в его белесой глубине, водил хоровод. Его клубы все время меняли очертания, сливались, разбредались, поднимались вверх и опускались вниз.

– Супер, – сказал Алешка, сбросил джинсы и по-мчался в воду, разбрызгивая ее блестящими, искрящимися фонтанчиками.

Искупались мы славно. Вода была теплая, песчаное дно – чистое и ровное. Солнце уже пригревало так, что мы даже не стали вытираться. Оделись и пошли «за стол».

Матвеич заварил чай, как он говорил, «со всяким сеном»: добавил в заварку разные полезные травки. Не знаю, какая от них польза, но чай получился очень вкусный.

– Садитесь, – сказал Матвеич. – Ты только штаны застегни.

– Молния испортилась, – объяснил Алешка. – Еще в прошлом году. На утреннике.

– А утренник был в Кремле? – усмехнулся Матвеич.

– Да! Откуда вы знаете? Вы там тоже были?

– В газетах писали. Об этом случае. И вообще, хватит болтать. Пищу надо принимать размеренно и с удовольствием.

– И в больших количествах. Ведь мы этого достойны, – добавил Алешка, опять круто наворачивая в розетку варенье. – Федор Матвеич, а на этих карьерах, там кто-нибудь живет?

– Ну кто там может жить? – Матвеич пил чай по старинке, вприкуску, громко хрустя сахаром. – Здесь вообще – безлюдье. Место для участков отвели не очень удачное. И многие отказались от них. Тут всего-то несколько домов построено. И то в них почти никто не живет. А уж на карьере-то…

– Ну… Какие-нибудь бездомные люди. Или дикие.

– Еще один вопрос за столом – и ты тоже станешь бездомным!

– Лучше диким. Все – молчу. Пищу надо принимать с молчаливым удовольствием.

– Так! Встали, сполоснули чашки и пошли знакомиться с окрестными достопримечательностями. А я буду работать.

– Мемуары писать? – спросил Алешка. – Вы про меня и Димку что-нибудь напишите. Ведь мы этого достойны.

– Это мы еще посмотрим. Напоминаю: на карьер не ходить.

– Что вы! – Алешка даже обиделся. – Мы пойдем на озеро. Будем смотреть туманные картинки.

– Созерцать, – добавил и я. Для убедительности.

– Ну идите, созерцайте. – И Матвеич перешел к письменному столу.

Мы вышли из дома и, громко переговариваясь о всякой ерунде, направились к озеру. Туман над ним уже рассеялся, и на том берегу виднелись какие-то хилые постройки, а возле них, у берега, какие-то лодки.