Пятница, или Дикая жизнь - Мишель Турнье Страница 4

Среди всей фауны острова самыми полезными животными для Робинзона, несомненно, могли стать козы. Они водились здесь во множестве, нужно было лишь приручить их. Козочки достаточно легко подпускали его к себе, но как только он пытался их доить, они тут же начинали яростно сопротивляться. Тогда ему пришлось соорудить загон. Он прикрепил к кольям несколько горизонтальных жердей и переплел их лианами. В загон он поместил совсем маленьких козлят, которые своими криками привлекали туда взрослых коз. Затем Робинзон козлят выпустил, а коз оставил и стал ждать. Через несколько дней набухшие сосцы стали причинять козам боль, и они охотно позволили себя подоить.

Осмотр спасенных с «Виргинии» мешков с рисом, пшеницей, ячменем и маисом горько разочаровал Робинзона. Часть зерна съели мыши, оставив лишь смесь половы и помета. Другая часть была испорчена морской и дождевой водой. Робинзону пришлось перебирать все по зернышку — долгая и утомительная работа, требующая большого терпения. Но ему все же удалось засеять несколько акров луговины, которую он предварительно выжег и вспахал железной пластиной с «Виргинии», приделав к ней рукоятку.

Приручив коз и вспахав поле, Робинзон заложил на острове основы цивилизации. Но ростки ее были еще малы и хрупки, и то и дело что-нибудь напоминало ему, что остров остается землей дикой и враждебной. Например, однажды утром он заметил вампира, который присосался к одной из коз и пил ее кровь. Вампиры — это огромные летучие мыши, величина которых иногда достигает семидесяти пяти сантиметров. По ночам они тихо садятся на спину спящим животным и сосут кровь. В другой раз Робинзон собирал моллюсков на скалах, наполовину скрытых под водой, и вдруг мощная струя ударила ему прямо в лицо. Немного оторопев, он двинулся было дальше, но тут в лицо ему снова ударила струя. В конце концов, между камней он обнаружил маленького осьминога, который обладал удивительной способностью выбрасывать изо рта струи воды с поразительной точностью.

Как-то раз, в один и тот же день сломав заступ и упустив лучшую дойную козу, Робинзон снова впал в уныние. Он направился к кабаньей лежке и, сняв одежду, погрузился в теплую грязь. И сразу отравленные испарения гниющей воды, над которой кружились тучи комаров, окутали его, и он потерял чувство времени. Он забыл остров с его стервятниками, вампирами и осьминогами. Ему казалось, что он снова маленький ребенок в доме отца, суконщика из Йорка; ему слышались голоса родителей, братьев и сестер. Он понял, что праздность, малодушие и отчаяние по-прежнему подстерегают его, и чтобы их избежать, он должен работать, не покладая рук.

Маис полностью погиб, и земля, где Робинзон его посеял, снова заросла крапивой и чертополохом. Но ячмень и пшеница процветали, и, ласково касаясь хрупких и нежных молодых стеблей, Робинзон впервые за свое пребывание на Сперанце испытал радость. Когда пришло время жатвы, он стал искать, что могло бы послужить ему серпом, но нашел только старую абордажную саблю, украшавшую раньше капитанскую каюту. Он собирался жать колосья размеренно, как это делали крестьяне у него на родине. Но, взяв в руки боевое оружие, он вошел в воинственный раж и двинулся вперед, свирепо рыча и размахивая саблей над головой. Колосья от такой жатвы почти не пострадали, но солома, порубленная, разбросанная и затоптанная, никуда не годилась.

Обмолотив зерно цепом в сложенном пополам парусе, Робинзон выбрал ветреный день и стал его веять, пересыпая из одной корзины в другую, чтобы полову и труху относило прочь. В конечном счете он с гордостью убедился, что его урожай достиг тридцати галлонов пшеницы и двадцати галлонов ячменя. Для того чтобы смолоть зерно, он сделал ступу и пест — пустой древесный ствол и закругленный на конце толстый сук. Печь была уже готова, но тут он решил, что пока не будет делать хлеб, а использует весь урожай для следующего посева. Отказав себе в хлебе, он полагал, что действует разумно и экономно. На самом деле, он впал в другую крайность — скупость, которая потом причинила ему много зла.

Вскоре после первой жатвы Робинзону выпала еще одна большая радость: он нашел Тенна, корабельную собаку с «Виргинии». Пес выскочил из-за кустов, он поскуливал и извивался всем телом, празднуя встречу с вновь обретенным хозяином. Робинзон так никогда и не узнал, как пес провел все это время на острове и почему не пришел к нему раньше. Теперь, когда у него появился товарищ, Робинзон наконец-то решился осуществить свой давний замысел: построить настоящий дом. Ему не хотелось больше ночевать под деревом или в пещере. Для постройки он выбрал место около большого кедра в центре острова. Начертив на земле прямоугольник, он обвел его глубокой канавой, наполнил ее камнями и засыпал песком. На этом сухом и прочном фундаменте он возвел стены из пальмовых стволов. Крышу сплел из тростника и накрыл, как черепицей, листьями каучуконосного фикуса. Внешнюю поверхность стен Робинзон обмазал глиной. Песчаный пол в доме он выложил неровными плоскими камнями, которые собирал, как детали головоломки. Козьи шкуры, тростниковые циновки, мебель, сплетенная из ивовых прутьев, посуда и светильники, спасенные с «Виргинии», подзорная труба, сабля и ружье, развешенные на стенах, создавали в доме уют. Робинзону давно не было так хорошо. Теперь у него появилась новая привычка: в сундуках с «Виргинии» он нашел много одежды (и прекрасной одежды, надо заметить!) и каждый раз полностью переодевался к обеду — камзол, штаны, чулки, ботинки и шляпа.

Позже он заметил, что из дома солнце видно лишь несколько часов в день, и решил, что хорошо бы сделать часы, чтобы всегда можно было узнать время, не выходя наружу. После нескольких неудачных попыток ему удалось соорудить что-то вроде клепсидры, водяных часов. В днище прозрачного стеклянного сосуда он проделал совсем маленькое отверстие, откуда вода по капле стекала в медную плошку на полу. Сосуд опустошался ровно за двадцать четыре часа. Робинзон начертил на нем двадцать четыре полоски и пронумеровал их. Таким образом уровень воды всегда показывал точное время. Еще ему нужен был календарь с обозначением дней недели, месяцев и лет. Он не знал, сколько времени провел на острове. Год, два, может, больше? Он решил начать с нуля. Перед домом Робинзон поставил календарный столб — очищенный от коры ствол, на котором он каждый день делал маленькую зарубку, каждый месяц — зарубку побольше, а через двенадцать месяцев вывел цифру 1, обозначив первый год своей жизни на острове.