Сын полка - Валентин Катаев Страница 4

— Подбитый танк, вкопанный в землю и превращённыйнеприятелем в неподвижную огневую точку.

— Откуда это известно?

— По донесению разведки.

— Правильно, верно, — быстро говорил капитан Ахунбаев, отнетерпения развязывал и завязывал на шее тесёмки плащ-палатки. — Моя разведкато же самое доносит. Значит, не может быть двух мнений. Смело можно наносить.

— Всё же одну минуточку повремените, — говорил капитанЕнакиев, подумав.

Он наклонялся и заглядывал на край площадки вниз.

— Сержант Егоров!

— Здесь, товарищ капитан, — откликался сержант Егоров слестницы.

— Что это у вас там за подбитый танк на квадратедевятнадцать пять? Вы не сочиняете?

— Никак нет.

— Лично видели?

— Так точно.

— Собственными глазами?

— Так точно, собственными глазами. Туда шли — видел и наобратном пути видел. На том же месте стоит.

— Так они что? Выходит, превратили его в неподвижную огневуюточку?

— Так точно. В неподвижную огневую точку.

— Откуда это известно?

— Они вокруг него производят земляные работы.

— Закапывают?

— Так точно.

— А может быть, они хотят его вывезти?

— Никак нет. Они к нему как раз, когда мы там были,боеприпасы на полуторке привезли.

— Сами видели?

— Так точно. Собственными глазами. Они ящики выгружали.Тогда же мы и засекли.

— Хорошо. Больше ничего.

— Точно! Точно! — радостно восклицал сквозь зубы капитанАхунбаев и выставлял на карте маленький красный ромбик.

А то вдруг, уточняя положение какой-нибудь цели, капитанЕнакиев, сделав свой учтивый, но твёрдый останавливающий жест, опускался наколени перед стереотрубой и — как казалось капитану Ахунбаеву, очень долго —рыскал по туманному, слоистому горизонту, то и дело справляясь с картой иприкладывая к ней целлулоидный круг. В это время Ахунбаев готов был отнетерпения скрипеть зубами и не скрипел только потому, что слишком хорошо зналсвоего друга. Скрипи или не скрипи, всё равно не поможет.

Достаточно было одного взгляда на капитана Енакиева, на егостаренькую, но исключительно опрятную, ладно пригнанную шинель с чёрнымипетлицами и золотыми пуговицами, на его твёрдую фуражку с лаковым ремешком,чёрным околышком и прямым квадратным козырьком, несколько надвинутым на глаза,на его фляжку, аккуратно обшитую солдатским сукном, на электрический фонарик,прицепленный ко второй пуговице шинели, на его крепкие, но тонкие и во всякуюпогоду начищенные до глянца сапоги, чтобы понять всю добросовестность, всюточность и всю непреклонность этого человека.

Утро было серое, холодное. Иней, выпавший на рассвете,хрупко лежал на земле и долго не таял. Он медленно испарялся в сыром синемвоздухе, мутном, как мыльная вода. Деревья на опушке не шевелились. Но этовпечатление было обманчиво. Верхушка сосны раскачивалась по кругу, а вместе сней раскачивалась и площадка, словно это был плот, который плавно носит вокругширокого медленного водоворота.

Воздух всё время вздрагивал от пушечных выстрелов иразрывов. Это постоянное и неравномерное состояние воздуха можно было не толькочувствовать. Его можно было как бы видеть. При каждом ударе в лесувстряхивались деревья, и жёлтые листья начинали сыпаться гуще, крутясь иколыхаясь.