Тьма - Ирина Родионова Страница 4

Очнувшись, Мишка просочилась сквозь надоедливых первоклассников и взбежала по лестнице, чувствуя, как липко и противно становится внутри. Заправив за уши сероватые волосы, она сунула через перила знакомый жест, пытаясь хоть этим восстановить баланс справедливости в мире, и побежала на третий этаж.

У кабинета русского и литературы царило столпотворение: одноклассники разглядывали что-то в телефоне, гогоча и подталкивая друг друга руками, парни торопливо списывали домашку, шелестя тетрадными листами, а из замочной скважины кабинета лился мягкий теплый свет. Значит, Чашечка, как обычно, решила не пускать десятиклассников в кабинет, чтобы они не орали и не разносили все на своем пути.

Прислонившись плечом к стенке, Мишка прищурилась и оглядела собравшийся народ. Вот замер крошечный Малёк – тихий и смирный, он стоял, поглядывая на окружающих то ли с кротким испугом, то ли с желанием заговорить, но все равно молчал, накручивая на палец шерстяную нитку темно-зеленого свитера. Вера, больше напоминающая фарфоровую куклу, такая же неживая и идеальная, пудрилась, зажав в тонкой ладони маленькое зеркальце. Ее окружала стайка фрейлин – они щебетали о чем-то неважном, всегда неразлучные, всегда одинаково одевающиеся и даже разговаривающие как заевшая пластинка.

Неподалеку, совершенно оторванная от мира, стояла Аглая. В придачу к древнему имени ей досталась какая-то там умственная отсталость, задержка в развитии или слабоумие – Мишка мало во всем этом разбиралась, знала только, что Аглая очень странная. Она вечно замирала, словно тонкий цветочный стебель, высокая и худощавая, и с легкой полуулыбкой смотрела в пустоту. Мишка проследила за ее взглядом украдкой, но обнаружила только полупустой коридор, по которому носились младшеклассники.

От Аглаи всегда становилось жутко, и Мишка поежилась, отводя глаза.

Аглая же, не заметив ее пристального взгляда, потянула себя за волосы. Черные, неровно остриженные по плечи, они были обесцвечены на кончиках, отчего угольный оттенок переходил сначала в темно-рыжий, а затем и в ярко-желтый. Аглая всегда ярко красилась, и пару раз Рында даже таскала ее умываться, но на следующий день беспечная Аглая вновь приходила при полном параде, и вскоре директриса бросила эту затею.

Семнадцать человек, абсолютно разных, абсолютно непохожих. Их всех сунули в один-единственный класс, и вот уже на протяжении десяти лет они вынуждены были хоть как-то существовать вместе, словно крысы в маленькой банке. В которую кукловоды забыли положить еды.

Кто-то из одноклассников прогрызал себе дорогу среди остальных, кто-то карабкался вверх, царапая острыми когтями лица стоящих ниже, а кто-то пытался отыскать тихий угол в круглой стеклянной банке. На самом деле это Мишка всегда забивалась в полумрак и тихонько сидела там, не привлекая ничьего внимания, пытаясь просто пережить эти школьные годы. Она отчаянно верила, что за школьным порогом обязательно наступит иная, новая жизнь.

Одноклассники прозвали ее Мышью.

Все началось с родителей – папаня решил выделиться и назвал свое первое чадо Мишей. Это было еще до того, как он нашел себе молоденькую и ворчливую жену, которая спустя годы родит ему долгожданного сына (Миша порой встречала их, отца и брата, с одинаковыми улыбками и одинаковыми синими глазами, которые словно бы говорили ей, что она чужая им, незнакомая).

Так вот, отец решил выделиться и сам придумал имя. Миша. Для дочери.

Кажется, они с мамой поссорились перед загсом, и озлобившийся папаня вписал мужское имя в свидетельство о рождении, силясь доказать матери свою правоту. Доказал, что уж тут говорить… Отец всегда был странноватым, этакий городской сумасшедший, и порой Мишка даже радовалась тому, что он ушел, пока она была еще совсем маленькой.

Сколько ей пришлось пережить за первые годы в школе, она и вспомнить боялась. До сих пор, услышав ее имя, даже взрослые люди застывали в ступоре и натянуто улыбались, а Мишка лишь прятала глаза и в очередной раз недобрым словом поминала своего папочку.

Она и не заметила, когда вдруг стала Мышкой, а все вокруг принялись ее так называть. Даже учителя порой оговаривались и не пытаясь извиниться перед маленькой и глуповатой девочкой. Она не знала, почему именно Мышь. Может, из-за невысокого роста и невыразительного лица, может, из-за жиденьких серых волос, может, из-за спокойного и тихого нрава, ведь она всегда молчала и горбилась, изо всех сил стараясь поверить в то, что одиночество – это мечта и благо, а вовсе не отвержение… Может, из-за блеклого голоса. Может, из-за постоянных троек и двоек, ведь даже Чашечка, озвучивая очередную плохую отметку, редко когда ругала Мишку, словно бы не желала тратить на нее время.

Действительно. Из-за чего ее так прозвали?..

«Потому что я и есть мышь», – с горечью подумала Мишка. Она мечтала получить свой первый паспорт в четырнадцать лет и сменить это дурацкое имя на нормальное, человеческое. На обычное женское имя. А потом, когда пришло время подавать документы, она поняла, что имя это вросло в нее корнями и никем больше – ни Олей, ни Леной, ни Варварой и даже ни Ангелиной – она себя называть попросту не сможет.

Мышка. Бледное лицо с острым носом, крупные веснушки, напоминающие гречневую шелуху, серый свитер и черные лосины… Мышка. Она и есть мышь обыкновенная. Папане лучше было бы назвать ее именно так, а не заморачиваться с мужскими именами.

Дверь в кабинет русского и литературы распахнулась столь резко, что яркий электрический свет больно мазанул Мишку по глазам. Десятиклассники засуетились, собирая портфели и раскиданные по подоконникам тетрадки. Кто-то, пробегая мимо, больно толкнул девушку в плечо:

– Быстрее, Мышь, не спи посреди дороги. – Это был широкоплечий Максим, на ходу приглаживающий бледный ежик волос. Мишка смолчала, пристраиваясь за спиной громадного Макса, и просочилась следом за ним в класс.

– Екатерина Витальевна, с вами все хорошо? – спросила услужливая Ника, рыжеволосая неутомимая девушка, которая вечно пыталась помочь всем и каждому, но никого и близко не подпускала к себе настоящей. Казалось, она одновременно была везде и со всеми, но никогда и ни с кем не заводила крепкой дружбы или хотя бы веселого приятельства.

– Да, Ника, да… Все нормально, – негромко пробормотала Чашечка, и что-то в ее голосе заставило Мишку, плывущую по течению вслед за огромным Максимом, удивленно обернуться. Ее сразу же пихнули куда-то под ребра:

– Чё стоишь, каменная, что ли?!

– Шевелись, Мышь! – Они дотолкали ее до последней парты, и только там, присев на расшатанный стул, Мишка смогла вглядеться в осунувшееся лицо Чашечки. Екатерина Витальевна, довольно молодая и поджарая женщина, все равно казалась Мишке инопланетянкой с неведомой планеты старых людей, которые ни черта не понимали в своих подопечных, но все время пытались хоть что-нибудь доказать. Чашечка была спокойной и добросердечной, порой даже слишком мягкой, чем нравилась такой же незаметной Мишке.

Сейчас же, сгорбившись, учительница по обыкновению куталась в пушистую серую шаль, из-за чего казалась немощной старухой. Только пронзительный светлый взгляд выдавал ее молодость и неравнодушие.