Брат Волк - Мишель Пейвер Страница 37

— Откуда тебе это известно, если в десяти шагах ничего не разглядеть?

— Я это чувствую. А ты разве не чувствуешь, каким холодным стал воздух? Это дыхание ледяной реки.

Торак остановился и посмотрел на нее:

— Какой еще ледяной реки?

— Есть там такая.

Торак даже зубами скрипнул. Ему уже надоело, что из них двоих именно он никогда ничего не знает!

Они молча двинулись дальше; вокруг стояла тишина, даже стук дятла остался позади. Торак все больше тревожился: слишком много шума они производят! В этой тишине было слышно и их затрудненное дыхание, и скрип заплечных корзин, и стук каждого камешка, скатившегося с тропы. Торак прямо-таки кожей чувствовал, как прислушиваются к их шагам скалы, как стонут души здешних кривых деревьев: вернитесь, вернитесь назад!

Вдруг Ренн резко остановилась и бросилась к нему.

— Мы все неправильно поняли! — выпалила она, задыхаясь. Глаза ее расширились от страха.

— Что?

— Ходец никогда не говорил, что это каменное существо! Это мы его так назвали! Он всего лишь сказал, что это каменный рот! — Она схватила Торака за руку и потащила его за собой.

Шагов через двадцать поверхность стала более ровной и тропа кончилась. Торак остановился. Их окружал такой густой клубящийся туман, что он не сразу сообразил, почему тропа кончилась так внезапно. А когда понял это, леденящий ужас сковал его душу.

Перед ними, точно грозовая туча, высилась огромная темно-серая скала. У ее подножия торчал, точно сторож, одинокий тис. А рядом с ним виднелся темный зев пещеры — разверстая каменная пасть.

— Мы не можем туда войти! — сказала Ренн.

— Но… я… должен! — возразил Торак. — Это ведь тот самый каменный рот, о котором говорил Ходец. Здесь он наверняка и нашел свой каменный коготь. Здесь, наверное, можно найти и каменный зуб.

Когда они подошли ближе, разверстая пасть пещеры оказалась, как ни странно, значительно меньше, чем это представлялось издали: ее верхняя «губа» находилась примерно на высоте плеча Торака. Он оперся об эту «губу» рукой и, наклонившись, заглянул внутрь.

— Осторожней! — предупредила Ренн.

Пещера круто уходила куда-то вниз, во тьму. Оттуда тянуло холодом. Из темных глубин с током воздуха доносился какой-то едкий запах — точно дыхание древнего существа, никогда не видевшего солнца.

«Плохое место, — сказал тогда Ходец. — Земля-убийца. Она хватает и глотает. И повсюду сторожа. Они тебя видят, а ты их — нет».

— Не шевелись! — прошептала у него за спиной Ренн. Торак поднял глаза и вздрогнул, увидев, что пальцы его вот-вот коснутся огромной, неуклюже вывернутой руки, торчащей из скалы наружу и словно молотом вколоченной туда. Он тут же отдернул пальцы, а Ренн сказала шепотом:

— Это предупреждение! Видишь, на этой руке над средним пальцем три полоски? Это линии силы, отгоняющей зло. — Ренн наклонилась над рукой и вдруг резко отпрянула. — Она очень старая. Очень. Нам нельзя идти внутрь. Там, внизу, что-то есть.

— Что? — спросил Торак. — Что там, внизу?

Ренн покачала головой.

— Не знаю. Возможно, проход в Иной Мир. Должно быть, для того, кто вырезал здесь эту руку, все кончилось очень плохо.

Торак подумал и сказал:

— Вряд ли у меня есть выбор. Я пойду. А ты останься здесь.

— Нет! Если ты пойдешь, я тоже с тобой…

— Волк не сможет пойти со мной: для него такой запах невыносим. Ты оставайся с ним, а я, если понадобится помощь, вас позову.

Некоторое время он ее уговаривал, тем самым убеждая и себя самого.

Готовясь идти в пещеру, Торак сложил свой лук, колчан и прочие пожитки под тисом; подумал немного и снял с пояса также топор. В такой темноте может пригодиться разве что нож. Затем он отрезал полоску кожи и привязал волчонка. Тот извивался и щелкал зубами, так что Тораку пришлось долго объяснять ему, почему он не может взять его с собой. Ренн, стараясь ему помочь, предложила волчонку горсть брусники из своего мешочка с припасами. Одного Торак так и не сумел объяснить Волку, что он непременно к нему вернется; в волчьем языке ведь нет будущего времени.

Ренн дала ему с собой веточку рябины — для защиты от злых духов — и одну из своих рукавичек, сшитых из шкурки лосося.

— Запомни, — сказала она, — если найдешь каменный зуб, не касайся его голыми руками. И лучше оставь здесь свой мешочек с «глазами реки».

«Она права», — думал Торак. Даже предположить невозможно, что произойдет, если он возьмет часть Нануака с собой в пещеру.

Передавая Ренн сшитый из кожи ворона мешочек с «глазами реки», Торак испытал странное ощущение: ему показалось, что он избавляется от тяжкой и весьма неприятной ноши. Ренн привязала мешочек к поясу, и Волк, глядя, как она это делает, настороженно шевелил ушами, словно слышал звуки, доносившиеся из мешочка. Торак наблюдал за ним с неясной тревогой.

— А еще тебе понадобится свет, — сказала Ренн, которой очень хотелось оказать ему хоть какую-нибудь услугу.

Она вытащила из своей заплечной корзины две свечи, которые делались так: пучок тростника обмакивали в густой олений жир и сушили на солнце. С помощью кремня Ренн высекла искру, подожгла кусочек измельченной можжевеловой коры, и вскоре одна из свечек ожила — на конце ее загорелся маленький, но довольно яркий огонек, несущий некое успокоение душе. Торак поблагодарил ее, и Ренн сказала, опускаясь на колени и обнимая Волка, чтобы Тораку не было так заметно, как она дрожит:

— Если тебе понадобится помощь, сразу кричи. И мы прибежим.

Торак молча кивнул. И, пригнув голову, нырнул в каменную пасть пещеры.

Сделав пару шагов, он нащупал во тьме стену. Стена была покрыта слизью, как брюхо дохлой рыбины.

Осторожно, крохотными шажками Торак двинулся вперед. Свет свечи дрожал и временами, казалось, готов был погаснуть. Из темноты тянуло едкой вонью, от которой щипало в носу.

Еще немного — и путь ему преградил камень. Каменная пасть, похоже, переходила в глотку. Нужно было прижаться к стене, чтобы как-то протолкнуться дальше. У Торака было такое ощущение, будто его проглатывают заживо. Он старался не дышать. В голове неотвязно крутилась мысль о том, какая каменная толща давит на него сверху…

Вокруг стало еще холоднее. Но узкий проход чуть-чуть расширился и резко изогнулся вправо. Быстро оглянувшись, Торак увидел, что дневной свет исчез за поворотом, а вместе с ним — и Ренн с Волком.

Зато вонь становилась все сильнее. Он медленно продвигался по туннелю, не слыша ничего, кроме собственного дыхания, и не видя ничего, кроме странных каменных складок на стенах, в свете свечи отливавших красным. Казалось, он находится в чьем-то желудке.

Слева вдруг дохнуло сильным холодным сквозняком, и Торак от неожиданности чуть не упал. Из-под ног его с шумом посыпались камешки. Он замер, и вокруг воцарилась полная тишина.