Егор - Мариэтта Чудакова Страница 37

«В Югославии круг разрешенного чтения был существенно шире, чем в Советском Союзе, – вспоминает Егор Гайдар. – Роясь в книгах… постепенно проделываю путь, естественный для горячего энтузиаста марксистской методологии, пытающегося применить ее к социалистическим реалиям».

Егор читает и по-русски, и – свободно – по-сербски.

И из книги Джиласа «Новый класс», прочитанной им от корки до корки, он узнает про бюрократию – новый класс, вставший над обществом. Присвоение ею государственной собственности, отсутствие у подмятых ею людей стимулов к труду…

Вот, оказывается, какой он – социализм… По Марксу, исторически неизбежная фаза развития человечества, куда должны непременно попасть в конце концов и Франция, и Англия, и Америка… Про них Егор, правда, знает еще очень мало.

Несомненно, книжка эта попала в его руки вовремя. В Советском Союзе она была только в спецхране – специальном таком отделе крупнейших библиотек, куда записывали только по особому ходатайству научных учреждений и куда подростка ни в коем случае бы не допустили.

Повезло: Егор вовремя оказался именно в Югославии. Эта книжка (да и некоторые другие) сыграла в политическом созревании подростка немалую роль. Егор читал – и ему становилось понятным то, что уже года два-три как вызывало у него недоумение, множество вопросов.

Книга Джиласа «Новый класс» – это был типичный московский Самиздат, которым в 60-е годы зачитывалась вся интеллигенция.

Самиздат – это то, что переписывается от руки (нередко – с печатной книжки), перепечатывается на машинке или фотографируется. А потом распространяется тайно, в виде машинописных страниц (нередко на папиросной бумаге – чтобы на пишущей машинке «прошло» больше копий) или фотографий. Все это – с риском распространителя попасть в тюрьму и далее – в советский концлагерь.

Часть Самиздата сначала была Тамиздатом. (И наоборот.)

Это – книжки, которые издавались в те годы по-русски, но только за границей.

Их возили в Советский Союз «под полой» иностранные туристы – тоже с немалым риском: им грозил во всяком случае отказ в дальнейших поездках в Советский Союз, а для многих эти поездки были очень важны – связаны с профессиональными занятиями, с личными обстоятельствами и т. п.

Провезенная через границу книжка затем превращалась в Самиздат – перепечатывалась на машинке по четыре-пять экземпляров и распространялась. Причем так, что тот, кому вы ее давали, обычно не знал, ни от кого вы ее получили, ни кому еще давали.

Это было такое гигиеническое правило, мы все старались его соблюдать. По известной поговорке: «Меньше знаешь – крепче спишь». Когда потащат в КГБ на допрос (а все мы жили с чувством, что рано или поздно потащат), скрывать придется только одну фамилию – того человека, который давал читать тебе лично… А больше ты ни про кого и не знаешь.

«Новый класс», свидетельствуют исследователи нелегальной литературы, ходил в Самиздате с начала 60-х.

.. Представляю себе, как шепчет удивленно наш юный читатель: «Какая еще машинка?.. Какие фотографии? Совсем с ума посходили… Почему же не ксерокопировали? Не сканировали? Сколько хочешь экземпляров можно…»

Возможно, он никогда не видел пишущую машинку.

Ему трудно даже представить себе, как она выглядит.

Еще труднее ему представить себе, что сканеров тогда не было совсем. А немногочисленные ксерокопировальные машины (очень большие!) стояли – в тех немногочисленных учреждениях, где они были, – практически под замком в «первом отделе». То есть в одном из миллионов филиалов КГБ на каждом предприятии.

И доступ к ним «простых» сотрудников – докторов наук, академиков, кого угодно – был совершенно невозможен. Или требовалось множество разрешительных подписей.

«Почему же?!» – опять спросите вы.

Да потому что советская власть боялась, что если так называемая множительная техника попадет к нам в руки – мы сразу начнем печатать на ней листовки против советской власти, и главное – большими тиражами…

…Биография Джиласа волновала Егора – как взволновала бы она любого подростка.

Судите сами. В 1932 году, еще будучи студентом Белградского университета, Джилас вступил в компартию Югославии. И тут же попал в тюрьму – на три года. Как вы понимаете, эта компартия до войны не была еще у власти, а, напротив, подвергалась гонениям.

Затем, в годы Второй мировой войны, он воевал – и на войне погибли два его брата и сестра.

После войны, когда компартия пришла к власти, Милован Джилас стал в ней вторым человеком после Тито. В начале 1953 года стал даже председателем Союзной народной скупщины – то есть главой законодательной власти в Югославии.

И тогда же стал писать резко критические статьи в главной партийной газете. Причем критиковал-то он саму партию – за переход на сталинские методы управления. И даже предлагал создать вторую партию – не коммунистическую, а социалистическую.

Но коммунисты, как только приходят к власти, не терпят рядом никакую другую партию – зачем она им, когда они владеют конечной истиной?