Очень темное дело - Артем Кораблев Страница 34

— Душно здесь, я подожду на улице, — сказал ему Борис Вениаминович.

Федя бы и сам не отказался отсюда поскорее выйти. Хотя дневная жара еще не навалилась на город, в помещении телеграфа действительно висела плотная духота. Все окна были закрыты, как зимой.

Федя уперся локтями в колени и положил тяжелую голову лицом на ладони… Какая же все-таки духота… Так же бывало у них весной в школе, когда первым уроком бывала физика. Физик часто забывал на ночь или утром до начала уроков проветривать кабинет. Но на физике Федя часто сидел за одной партой с Олей Толоконцевой, и ему было плевать тогда на духоту, потому что он был по уши влюблен в эту девочку. Урока физики он всегда ждал и надеялся… Надеялся до тех пор, пока не понял, что надеяться больше не на что… Интересно, где сейчас Оля? Ее родители собирались увезти на какой-то курорт, она ведь тоже не поехала с классом в Ялту. Да и не могла бы, наверное, поехать, после той скандальной истории, в которую оказался втянутым и он сам. И все-таки хорошо, что он помог тогда Оле, избавил ее от постоянного страха. Пусть ей до него нет никакого дела, он все равно рад, что помог. Все-таки это здорово, когда ты влюбляешься… Сколько раз, заглядевшись на Олю, он даже пропускал момент, когда его выкликали к доске. Учитель твердит: «Чудинцев, Чудинцев, Чудинцев», а он…

— Чудинцев, шестая кабина! Чудинцев, шестая кабина! Кому Москву? Чудинцев, шестая кабина.

«Ох ты, елки!» — Он вдруг понял, что оператор уже далеко не первый раз выкликает его по фамилии. Толком даже не встряхнувшись и слегка покачиваясь от навалившейся дремоты, Федя бросился к стеклянным дверям переговорных кабинок.

«Черт, где же тут шестая? Эта седьмая. Значит, эта?» Да, на затемненной стеклянной двери белой краской по трафарету была прописана четкая шестерка. Федя повернул круглую ручку и потянул ее на себя. «Что за черт?!» В кабинке уже сидел человек и прижимал к уху телефонную трубку. Человек поднял голову и удивленно воззрился на открывшего дверцу. Федя замер. Из-под широкого загорелого лба с грубым шрамом между бровями на него смотрели все более расширяющиеся в изумлении глаза. Но самой примечательной деталью несимпатичного лица этого человека была черная косматая борода. Бородач с Митридата!

— Извините, — пробормотал Федя и тут же прикрыл дверцу.

— Чудинцев, шестая кабина, — по-прежнему гнусавил в микрофон голос оператора.

Федя еще раз посмотрел на номер кабинки. Как же он так ошибся! Это же не шестерка, а полустертая в верхнем кружочке цифирька восемь! Федя стремительно бросился к нужной кабинке. Сонную одурь как рукой сняло.

— Алло, мама! — выкрикнул он в трубку.

Маму, конечно, как всегда, все беспокоило.

Откуда он звонит? «Ах, Ку-учи, а то мне тут спросонья послышалось…» Как дела? Что у него с голосом? Где он так запыхался? Почему так рано? Потом посыпались вопросы и наставления иного содержания. Как он обходится одним свитером? Ведь на улице ТАКОЙ холод! Положила ли она ему зонт и теплые носки?

«Это у них дожди и холодно», — с трудом догадался Федя.

Она надеется, что он не купается. А если да, то пусть повременит до хорошей погоды, обещают антициклон. Когда он собирается вернуться? И тому подобное…

Сам Федя и спросить ничего толком не успел, как вклинился голос операторши и поинтересовался, будет ли он продлевать разговор еще на минуту?

— Не трать деньги. Целую, — быстро крикнула мама и сама повесила трубку.

Федя вышел из кабинки. Прямо напротив на месте для ожидающих сидел тот самый бородач и не спускал с него глаз. Он разглядывал Федю бесцеремонно, окидывая взглядом с ног до головы и обратно, словно Федя — это был не Федя, а какой-нибудь товар, который бородач собирался купить.

Федя окинул взглядом зал — не вернулся ли с улицы Борис Вениаминович, — однако его не было. И тогда Федя, глядя прямо перед собой, решительно направился к выходу.

Бородач вырос на его пути как из-под земли.

— Привет, — поздоровался он, будто они с Федей уже лет десять были приятелями.

На сей раз Феде пришлось задрать голову, чтобы увидеть лицо этого человека, а не часть его карабасовской бороды.

— Здравствуйте, — поздоровался и он тоже.

— Как дела? — Среди густой растительности в нижней части лица бородача проглянуло некое подобие улыбки.

— Нормально, — выдавил из себя Федя не слишком оригинальный ответ.

— А где твой уголек?

Федя не сразу понял, о чем его спрашивают, а когда до него дошло, что угольком громила назвал Сашку, он выбрал, наверное, самый мудрый из всех возможных ответов:

— Спит еще.

— Нашли Бориса Вениаминовича? — тут же поинтересовался бородач.

«Ты смотри, запомнил», — удивился Федя, а вслух сказал:

— Нашли.

— В Карантине? — Угу.

— А сейчас он где?

— Уехал, — почему-то соврал Федя, всей душой надеясь, что Борис Вениаминович не появится в эту же минуту.

— Куда?

— Не знаю, а что?

— Да хотел с ним познакомиться. Все-таки коллега из Москвы. У нас могут быть общие интересы, общие знакомые.

— Нет, он уехал, — еще раз повторил Федя и попытался обогнуть гиганта, нерушимой скалой стоявшего у него на дороге.

— А когда будет? — продолжал свои расспросы бородач. — Не говорил?

— У-у, — Федя отрицательно покрутил головой. — Извините, я очень спешу.

Бородач немного посторонился, пропуская его, но у самого выхода Федя услышал еще один его вопрос:

— Где вы живете?

— Да там, — обернувшись через плечо и описав рукой в воздухе неопределенную дугу, ответил Федя, после чего выскочил на улицу и закрыл за собой дверь.

Меся ногами, как танцующий молдаванин, он в доли секунды ссыпался по лесенке, а еще через мгновение уже дергал ручку двери красных «Жигулей».

— Что случилось? — тревожно спросил Борис Вениаминович, который сидел внутри и помог Феде открыть дверцу.

— Поехали скорее. — Федя проскользнул на заднее сиденье. — Там этот бородач.

Не оглядываясь и больше ни о чем не спрашивая, Сергей Сергеевич тут же тронул машину с места.

Федя рыпнулся к боковому окну, и ему показалось, что он видит через две стеклянные двери телеграфа ту самую знакомую, мощную и мрачную фигуру.

По пути Борис Вениаминович внимательно выслушал сбивчивый рассказ Феди о его неожиданной встрече.

— Значит, обо мне тебя расспрашивал? — только и спросил он, когда Федя закончил.

— Ну да, говорил, что хочет познакомиться с московским коллегой.

Борис Вениаминович усмехнулся, но от комментариев воздержался.

— А что, это плохо? — сам решил помочь ему Федя.