Праздник обжоры - Дмитрий Щеглов Страница 31

Кузьма для наглядности стал считать на пальцах под носом великолепной тройки:

— С первого дня, когда я сотворил наш божественный триумвират в лице… — Кузьма провел рукой перед Хомутом с Бугаем, но почему-то Цезарь тоже благодарно кивнул головой, причисляя себя к ним, — было двадцать пять тортов. Из них пять принесли Хвату и двадцать купили вот эти гаврики. Но молодые люди не удержались и уменьшили количество до двадцати четырех, слопав один торт вдвоем за три минуты.

— Не может быть! — не поверил Цезарь.

— Еще как может. Сожрали и спрятали в пустую коробку ваш прибор. Внешне снова оказалось двадцать пять коробок. Значит, тортов стало снова двадцать пять. Улавливаете? В каждой упаковке по пять штук. Пять ребята отдали в ресторан Гориллы, у них столько заказывали, я сам вчера уточнил там, и еще пять привез невесте Гориллы Хват. Значит, у них должно остаться…

— Двадцать штук, — сказал племянник дедка, Бугай.

— Пятнадцать штук, — поправил его Кузьма.

— Четырнадцать, — в два голоса перебили Кузьму, — один-то мы съели, значит, четырнадцать.

— А тут вообще тринадцать.

На один торт выручил нас дедок. Он пожаловался племяннику Бугаю, одновременно с надеждой смотря и на Цезаря:

— Тут у них базарный хмырь только что один торт как плату за место унес.

— Кто? — в четыре глотки заревели гости.

— А вон тот парень, — и я указал на возвращающегося молодого наглеца, — я, когда увидел, что вы все вместе подъехали, сказал ему, чтобы он торт не трогал, иначе он его в зубах принесет обратно.

— Было такое? — спросил Кузьма у соседей.

— Было, было, — дружно закивали головами армянин и дедок.

Я продолжал:

— А он сказал, что вы по сравнению с ним щенки и он сейчас вернется обратно.

Головой теперь кивал только один дедок, он помнил произнесенную угрозу со словом «щенки» и думал, что об этом и идет разговор. Раздухаренной четверке только того и надо было. Когда парень подошел к нам снова, его ждали четыре не менее наглые рожи. Парень, видно, знал их, потому что он почтительно с ними поздоровался. Но Кузьму он еще не знал.

— Срочно, ползком, и чтобы торт в зубах был, — и, проверяя правильность отданного приказа, Кузьма обратился за поддержкой к остальным троим: — Я правильно сказал?

— Правильно, правильно, — дружно последовало в ответ.

Он небрежно, как надоедливой мухе, махнул рукой парню и принялся считать дальше:

— Один торт мы нашли, сейчас его обратно в зубах принесут. Тринадцать плюс один — четырнадцать. А где еще один? — задал резонный вопрос Кузьма.

— А один вчера отдали дочке прокурора, можете у Хвата спросить, — сказал я настырному Кузьме. У того после моего ответа пропал интерес к количеству. Количество у него перешло в качество. Умный Кузьма оказался.

— Он тогда один торт сожрал, — сказал я, указывая на Данилу.

— Не может человек съесть торт за три минуты, я тогда засекал время, — сказал с сомнением всезнающий Кузьма. А раз это сказал бомж Кузьма, остальные в знак согласия кивнули головами.

Данила снисходительно улыбнулся:

— Для меня не один — два торта за три минуты — плевое дело. Я один их съем, — и он отодвинул меня в сторону.

Вокруг нас стала собираться толпа заинтересованных болельщиков. Рубщик мяса подошел с огромным ножом, который вытирал о рукав рубахи:

— Давайте я торты порежу.

— Ты не знаешь, как правильно резать, — сказал Данила и отобрал у него нож. Он тщательно, может быть, первый раз в жизни вымыл его под краном.

Я посмотрел на ждущую чего-то четверку. «Ах, да, условия спора», — подумал я.

— Если он один съест два торта за три минуты, вы их у нас покупаете по цене ресторана, по двести рублей, — предложил я Цезарю, зная, что только у него из всей четверки водятся деньги.

— Договорились, дорогой, — согласился Цезарь. Они все еще надеялись увидеть свой уникальный прибор в одной из коробок из-под торта «Птичье молоко», поэтому приняли наши условия. Наивные, как дети.

Данила не спеша порезал торт на длинные полоски, и затем еще поперек и приступил к трапезе:

— Засекайте.

Кто не знает Данилу, тот скажет: парень как парень, ничего особенного ну немножко толстоват для своего возраста. Но это кто не знает. А я-то знаю. Тем более Данила после вечернего пиршества в ресторане у Гориллы с утра ничего не ел. Голодный желудок Данилы к двенадцати часам дня ежеминутно напоминал о себе громовыми раскатами. И вот для желудка наступил праздник. Хороший торт — «Птичье молоко», его почти жевать не надо. Данила, как комбайн на покосе, в заранее заданном темпе, убирал полоску за полоской. Покончив с одним тортом, он накрыл пустую коробку крышкой и принялся за другой. Полторы минуты, засек я по часам. У Данилы в запасе оставалось еще столько же. Но тут он поднажал. Полоски с тортом подавать в рот он стал с двух рук. Приближался финиш. Последний кусок исчез во рту моего приятеля, и толпа, собравшаяся вокруг нас, одобрительно зааплодировала. Второй торт Данила уничтожил за минуту. Он благородно икнул.

— Больше никто спорить не хочет? — Данила с надеждой оглядел толпу. Желающих больше не было.

Молодой парень с золотой цепочкой молча принес и поставил передо мной торт.

— Мог бы и сказать, что у тебя такие знакомые, — с обидой в голосе сказал он мне.

— Ты бы все равно не поверил.

А Цезарь молча достал из кармана деньги, отслюнявил четыре пятисотенные купюры, положил сверху четыре сотенные и передал их мне:

— Две четыреста, как договорились, за двенадцать оставшихся.

— А за два торта, что Данила съел? Так не пойдет. Тогда возвращайте нам два торта. Мы что вам, бесплатно их ели, что ли? — возмутился я. Слово «бесплатно» смутило окружающую толпу. Если сначала она была на стороне Цезаря, то привыкшая за последнее время к тому, что за все надо платить, она тут же возмущенно загудела:

— Парень так старался, может, у него заворот кишок будет.

— Так нагло среди бела дня обманывают.

— Черные, они всегда такие.

Победил глас народа. Цезарь не выдержал ропота толпы и протянул нам два торта, предварительно приподняв крышки и убедившись, что в них нет прибора.

— Забирай, дорогой.

Итого, с прибылью в кармане в две тысячи четыреста рублей и двумя тортами в руках мы покидали рыночную площадь. Базарный день для нас закончился, начинался свадебный. Дедок спешно переносил вместе с рубщиком остатки мяса в холодильник. Его ждали племянник Бугай с Хомутом. Цезарь о чем-то договаривался с Кузьмой. Тот постоянно восклицал:

— Какие проблемы, ноу проблем, сделаем.

Когда мы проходили мимо них, Цезарь, закончив разговор с Кузьмой, подозвал нас к себе: