Скользкий склон - Лемони Сникет Страница 30

Поэтому, пока Вайолет и Куигли отдыхают ещё несколько минут на уступе посреди замёрзшего водопада, я воспользуюсь возможностью подарить им немного личной жизни и не стану описывать больше ничего из того, что произошло между двумя друзьями в тот холодный день. Разумеется, в моей личной жизни тоже бывали минуты, писать о которых я не намерен, как бы дороги они мне ни были, и старшей Бодлер я окажу ту же любезность. Я расскажу вам о том, что спустя некоторое время двое молодых людей возобновили восхождение, что день понемногу склонялся к вечеру и что на лицах у Вайолет и у Куигли, когда они простукивали лёд канделябром-альпенштоком и вонзали в него кошки-вилки, подбираясь всё ближе к высочайшей вершине гор, играли тайные улыбки. В жизни Вайолет Бодлер было так мало личного, что я предоставлю ей право сохранить некоторые важные для неё воспоминания в сердце, а не делить их с моими потрясёнными рыдающими читателями.

— Мы почти на месте, — сказала Вайолет. — Солнце садится, и почти ничего не видно, но мне кажется, мы вот-вот окажемся на вершине.

— Просто не верится, что мы взбирались целый день, — заметил Куигли.

— Вовсе не целый день, — возразила Вайолет. — Этот склон не выше, чем дом номер 667 по Мрачному Проспекту. Нам пришлось и вправду очень долго подниматься и спускаться по шахте лифта, когда мы пытались спасти твоих брата и сестру. Надеюсь, это путешествие окажется более удачным.

— Я тоже надеюсь, — сказал Куигли. — Как ты думаешь, что будет на вершине?

— Ключ! — раздалось в ответ.

— Мне тебя не слышно из-за ветра, — сказал Куигли. — Что ты сказала?

— Я ничего не говорила, — торопливо произнесла Вайолет. Прищурившись, она поглядела вверх, стараясь хоть что-то увидеть в последних лучах заката и едва отваживаясь надеяться, что расслышала правильно.

Слово «ключ» — одно из самых многозначных слов нашего языка, и если открыть хороший словарь и посмотреть его длинную-длинную статью, можно прийти к выводу, что слово «ключ» — это вовсе не слово, а просто сочетание звуков, которые значат всё что угодно в зависимости от того, кто их произносит. Например, если слово «ключ» произносит архитектор, то оно означает «камень в виде клина, который кладут в верхнюю часть арки, чтобы она не развалилась, прежде чем набежавшие орды варваров её разломают». Если слово «ключ» произносит землевладелец, это тоненькая струйка воды, бьющая из-под земли, или такая кованая железная загогулина, которой отпирается дверь его усадьбы. Механик назовёт этим словом другую железную загогулину, которой можно, к примеру, что-нибудь отвинтить или завести. Телеграфист счёл бы, что ключ — это та кнопка, которую он нажимает день-деньской, чтобы передавать шифрованные сообщения. Для генерала ключ — это город или крепость, который непременно надо захватить, чтобы завладеть всей территорией противника. В другое время даже Вайолет сказала бы, что ключ — это слово или предмет, при помощи которого можно наконец разгадать загадку Г. П. В., но сейчас она не думала ни об арках, ни о варварах, ни даже о шифрованных сообщениях и захвате территории противника.

Вайолет передвинула свои кошки-вилки как можно выше, чтобы вылезти на вершину, увидела, как закатные лучи отражаются от целого ряда острых зубов, и поняла, что на этот раз слово «ключ» означает «Я знала, что вы меня найдёте!», и произнесла его Солнышко Бодлер.

— Ключ! — снова сказала Солнышко.

— Солнышко! — закричала Вайолет.

— Ш-ш-ш-ш! — сказала Солнышко.

— Что происходит? — спросил Куигли, который отстал от Вайолет на несколько вилко-шагов.

— Это Солнышко! — ответила Вайолет, подтянулась и вспрыгнула на вершину, где и увидела маленькую сестру — та стояла у машины Графа Олафа и улыбалась от уха до уха.

Не говоря ни слова, сёстры Бодлер кинулись друг другу в объятия, причём Вайолет старалась не поцарапать Солнышко вилками. Когда Куигли долез до вершины и, выбравшись наверх, прислонился к покрышке колеса, сёстры Бодлер улыбались друг другу со слезами на глазах.

— Я знала, что мы снова увидимся, Солнышко! — говорила Вайолет. — Знала — и всё!

— Клаус? — спросила Солнышко.

— Он цел, невредим и находится поблизости, — ответила Вайолет. — Он тоже был уверен, что мы тебя найдём.

— Ключ, — согласилась Солнышко, но тут она заметила Куигли и изумлённо вытаращила глаза. — Квегмайр? — поражённо спросила она.

— Да, — ответила Вайолет. — Это Куигли Квегмайр, Солнышко. Оказалось, что он не погиб при пожаре.

Солнышко подковыляла к Куигли и пожала ему руку.

— Он привёл нас в штаб по карте, которую сам начертил, — представляешь, Солнышко?

— Аригато, — кивнула Солнышко, что приблизительно означало «Я ценю твою помощь, Куигли».

— Это ты подавала нам знаки? — спросил Куигли.

— Ага, — ответила Солнышко. — Гриль.

— Неужели Граф Олаф заставлял тебя готовить? — удивилась Вайолет.

— Ваккурум, — подтвердила Солнышко.

— Олаф даже велел ей почистить машину от крошек, а для этого надо было изо всех сил дуть! — перевела Вайолет Куигли.

— Какая чушь! — воскликнул Куигли.

— Золушка, — пожаловалась Солнышко. Это значило нечто вроде «мне приходилось вести всё хозяйство и при этом постоянно терпеть унижения», но у Вайолет не хватило времени это перевести, потому что послышался скрипучий голос Графа Олафа.

— Ты где, малявка? — спросил он, добавив к перечню оскорблений обидное обращение. — Я тут придумал тебе ещё кое-какие задания!

Трое детей в панике переглянулись.

— Прятать, — шепнула Солнышко, так что переводить ничего не пришлось.

Вайолет и Куигли оглядели пустынный пейзаж, раздумывая, где бы укрыться, но спрятаться было абсолютно негде.

— Под машину, — велела Вайолет, и они с Куигли забрались под длинный чёрный автомобиль, такой же грязный и вонючий, как и его владелец. Старшая Бодлер, будучи изобретателем, много раз исследовала самодвижущиеся механизмы, но никогда не видела, чтобы машину доводили до такого отчаянного состояния, что здесь означает «приведение нижней части автомобиля в такой скверный вид, что на Вайолет и её спутника вовсю капало масло». Однако у Вайолет и Куигли не было ни секунды, чтобы подумать о возможных неудобствах. Едва они успели убрать от посторонних глаз кошки-вилки, как появились Граф Олаф со своей свитой. Двум волонтёрам из-под машины было видно только татуировку негодяя на грязной щиколотке над левым ботинком и пару невероятно стильных бальных туфелек с блёстками, украшенных нарисованными глазами, — эти туфли могли принадлежать только Эсме Скволор.

— Сегодня с самого утра мы ели только жареного лосося, а уже время ужинать, — сказал Граф Олаф. — Иди-ка готовить, сиротка.