Сердце дракона, или путешествие с Печенюшкиным - Сергей Белоусов Страница 30

— Что вам неясно, маэстро? — Сморчков-Заморочкин выдвинулся вперед. — Есть замечания, сомнения? Поделитесь. Интуиция художника чрезвычайно важна!

Розарио лишь молча благожелательно кивнул, пригладив длинные седеющие кудри. План переворота, только что оглашенный им в присутствии двух единомышленников, Главный садовник рад был объяснять в подробностях сколь угодно долго. Так молодая мать, светясь от гордости, демонстрирует гостям розовощекого младенца в колыбельке, обложенного погремушками.

Заговорщики встретились за полночь в пригороде Феервилля. Домик князя Заморочкина располагался в живописной местности, среди лугов и молочных ферм. Не случайно здешний его телефон — «Моргенмильх — семнадцать-сорок» всего на единицу отличался от номера небезызвестной читателю коровы Цецилии.

Впрочем, здешние обитатели никакого князя не знали. Господин Плумперникс, чудо-огородник, веселый, приветливый, румяный от свежего воздуха, любезно принимал соседей, щедро делясь помидорной рассадой и семенами необыкновенных малосольных огурцов, растущих, словно виноград, гроздьями. Сморчков, крестьянин по происхождению, копался в земле с удовольствием и в очередной своей личине чувствовал себя уверенно и свободно.

Итак, в то время, когда Фуриана во дворце вынуждала Великого Мага пролить невинную кровь Мануэлы, трое заговорщиков под городом обсуждали детали переворота. Дама в черном обещала прибыть к ним позже, часа в три ночи, однако запаздывала уже минут на двадцать…

— На Совете Магов, — медленно повторял Мизерабль слова Розарио, — глава страны, наш перекрашенный домовой, должен сделать заявление. Волшебный Совет Фантазильи запятнал себя сотрудничеством с Печенюшкиным и слишком мягким приговором злодейской, виновной в многочисленных преступлениях обезьяне. Посему он, Великий Маг, предлагает Совету добровольно уйти в отставку и первый голосует «за». Новый же, временный Совет Магов, составят лица, чья мудрость и безупречное прошлое известны всему народу. Затем Федор Пафнутьевич огласит список известных нам имен. Я ничего не упустил?

— Все именно так, — согласился Розарио. — Но это лишь внешняя сторона событий. Побудительные мотивы скрыты, словно семь восьмых айсберга, находящиеся, как известно, под водой.

— Прежде всего, — литератор сцепил руки на колене, откачнувшись назад, — поясните, о Большом Совете идет речь, или о Малом?

— Разумеется, о Малом, — выскочил опять Сморчков. — Именно он, Малый Совет, называемый еще Семеркой Мудрых, обладает всей полнотой власти между заседаниями Большого Совета, созываемого не чаще раза в год. Он проходил совсем недавно, отправив в изгнание Печенюшкина. С этой стороны к нам не подкопаться.

— Семерка Мудрых, — продолжал Мизерабль. — Федор Пафнутьевич, допустим… А поведение остальных? Очевидно, вы убеждены в каждом? На каких основаниях?

— О, причины у всех разные, — Розарио лучезарно улыбнулся. — У Мармелинды, к примеру, недавно появился внук, совершенно очаровательный малыш. А родители его еще совсем молоды, им некогда заниматься сыном. Наша почтенная законница Мармелинда только и мечтает, чтобы кто-то освободил ее от бремени власти и позволил уйти с головой в заботы о ребенке. Она проголосует «за» обеими руками…

— Не исключено… — протянул литератор. — Я бы даже сказал — тонко… Про Флюгерона нет смысла и спрашивать. Он смотрит в рот Великому Магу и одобрит любое его предложение. Но как вы справитесь с Вольномахом?

— Силен, могуч, справедлив, свободолюбив, — произнес Розарио скороговоркой. — К тому же умен, что большая редкость при наличии предыдущих качеств. Однако — и об этом мало кто знает — абсолютно не переносит физических мук… В момент голосования его схватит острый приступ мигрени. Вольномах, естетственно, вздернет руку к голове, что будет принято за согласие. Возразить он не сможет, поскольку от боли потеряет дар речи. Когда же придет в себя, дело закончится. Ну кто поверит ему, что такой великан и здоровяк не смог возразить Совету из-за головной боли?.. Все выверено, не сомневайтесь. Если произойдет малейший сбой, я готов своими руками поджечь любимый сад.

— Любопытно еще узнать про фею Барбареллу, — Мизерабль в сомнении покрутил головой. — ОЧЕНЬ жесткая дама. Если у вас и к ней подобран ключик…

— Представьте, да… — Главный садовник с готовностью достал из кармана несколько смятых листков. — Однажды в знаменитых оранжереях Финтикультяпинска…

Фуриана лежала без сознания в кресле Великого Мага. Голова журналистки была запрокинута к потолку, гордое лицо белело в слабом свечении разбитой скорлупы, словно тронутое любимой Фединой известкой. Внезапно черный луч — темнее тьмы — вырвался из противоположной стены и упал в кресло на лик недоброй гостьи. Пластмассовый кукиш, оказавшись на пути луча, исчез, как кролик, проглоченный удавом.

Очень медленно, с закрытыми глазами Фуриана села. Поток темной энергии окутывал ее лицо, не продвигаясь дальше. Чувства постепенно возвращались к журналистке, отчаяние таяло, уступая место гневу и холодной мощной уверенности. Вот луч пропал, и глаза дамы в черном широко распахнулись.

Колдунья взмыла в воздух, черные шелка за ее спиной вздулись крыльями летучей мыши. Бархатные шторы сорвались на пол с карниза, стекла в оконной фрамуге лопнули со звоном, и Фуриана вылетела наружу, освещенная снизу багровыми всполохами факелов Главной площади.

— …Вы гений, Розарио! — Сморчков возбудился до крайности. — Я начинаю задумываться — а есть ли для вас вообще что-нибудь невозможное?! Представляю, что же вы изобрели для Доброхлюпа, шестого члена Совета!

— О, здесь пришлось выкапывать действительно уникальный способ… — садовник хихикнул в смущении от похвалы. — Казалось, зацепиться не за что. Я был в отчаянии, пока не обратил внимание на одну, незначительную вроде бы, деталь. Всегда и везде, со всеми нарядами франт Доброхлюп носит одни и те же грубые желтые башмаки. Более того, выяснилось, что на протяжении последних шестисот семнадцати лет он…

Розарио, необыкновенно чувствительный к запахам, вдруг резко поднял голову, принюхиваясь. История желтых ботинок Доброхлюпа так и осталась недосказанной. Вслед за облачком горьковатых тревожащих духов в маленькой гостиной Заморочкина у двери, запертой на три засова, в струении матовых шелков возникла Фуриана.

— Муза! — прохрипел литератор, воздев ладони к небу. — Ко мне, простому смертному, вы нисходите, как само вдохновение! Делаете гением, творцом!..

— Богиня! — Сморчков-Заморочкин пал на колени. — Сколь вы пленительны этой ночью! Сердце мое тает, немеют уста…

Розарио с достоинством и симпатией поклонился коллеге по нелегкой подпольной работе. Отдавая должное энергии Фурианы и ее безусловному таланту агитатора-пропагандиста, Главный садовник справедливо считал себя основным конструктором переворота.

— Господа! — произнесла колдунья с неуютной улыбкой. — Наш заговор провалился еще до начала. Великий Маг исчез. Замыслы нарушены. Некто, чье имя, очевидно, готово сорваться и с моих и с ваших уст, сумел дотянуться к нам издалека своей рыжей дьявольской лапой. Счет лишь открыт — и он не в нашу пользу.