Как я стал привидением - Мария Некрасова Страница 3

– Новенький пришел! Значит, сегодня начнем историю с начала, он же не слышал.

– Нет! – завопил Сашка. – Дэн здесь по делу!

– По делу, – подтвердил я. – У меня есть к вам пара вопросов.

– Всему свое время, родной, – разулыбалась бабулька (улыбка была жутковатая: за ней один зуб, и тот – железный), – сперва история, потом вопросы, таковы правила.

– Чьи правила?

– Мои! – рявкнула старуха так, что башенные краны за окном синхронно замерли. Я испугался, как бы она родителей не разбудила, и кивнул:

– Хорошо.

– Нет! – Сашка потянул меня за спальник. – Она никогда не закончит свою историю. Каждое утро уходит, обещая завтра вернуться с продолжением.

Я вопросительно глянул на бабульку.

– Неправда! Закончу, когда закончится. Терпение надо иметь!

– Какое терпение, когда я скоро превращусь…

– Довольно! – отрезала старуха. – Или слушай, или попробуй заснуть.

– Пробовал – не получается! – шепнул мне Сашка.

М-да, обидно. На что только не идут чокнутые пенсионеры, чтобы заставить окружающих слушать себя… Я выбрался из спальника и пошел на кухню.

– Ты куда?

– За чипсами. Помирать – так с хрустом.

Бабулька ничего не сказала. Она терпеливо дождалась, пока я вернусь, пристрою тарелку на Сашкином одеяле, застегну спальник, и только тогда начала:

– Все эти рабочие, которых вы видите сейчас в окно…

– Нас уже достали!

– Не перебивай. Эти рабочие – не живые люди.

– Ага, машины. Кто ж еще может пахать двадцать четыре часа в сутки!

– Не перебивай!

– А то что? Не будете рассказывать? – хитро улыбнулся Сашка.

– Я вообще уйду. И оставайтесь как есть, никто вам не поможет.

Угроза была солидная, и на Сашку я цыкнул. Бабулька удовлетворенно кивнула и продолжила:

– Рабочие не роботы, не люди, они призраки.

– Все? Там их сотни две!

– Все. А вы думали, сколько надо, чтобы построить дом? Да еще такой огромный. Как ваш!

– Неправда! Наш меньше! – захныкал Сашка.

Я не понял, чего это он?

– Меньше. Но его строили те же рабочие, когда еще были людьми. А по соседству тоже было несколько строек, вот вам и лишняя сотня. Этот дом, – она кивнула за окно, – строят все те, кто строил наш микрорайон.

– И все призраки? – спросил я.

– Да.

А Сашка спросил:

– Русские?

– Русские, конечно.

– А почему говорят не по-нашему?

– Чтобы ты не понял! Они призраки, ты живой. Ты серьезно рассчитываешь, что можешь их понять?

– Но вас же понимаю…

– Потому что я говорю на твоем языке. А со своими – на своем.

– С кем, со своими?

Старуха не ответила, и я понял с кем. Интересно, а как же продавщица из нашей булочной? Она что – тоже… Но спросить я не решился. А Сашка не стеснялся сыпать вопросами:

– Как же так? Они ведь пьют, едят, поют…

– Правильно. Это единственное, что они умеют. Ну и еще строить, конечно, – зло сказала бабка и отвернулась.

– Пусть так, – не выдержал я паузы. – Дальше что?

Бабулька сидела, не поворачиваясь, и мелко тряслась. Была бы живая, я бы подумал, что она плачет.

Сашка приложил палец к губам:

– Тихо. Сейчас продолжит.

Продолжит-то продолжит, а ночь не резиновая. Мы здесь не затем, чтобы слушать ее дурацкие истории. Это не самоцель, а лишь обязательная часть программы.

– Эй!

– Тс-с! – опять остановил меня братишка. – Не сбивай ее.

Хорошо, не буду. Сашке можно верить. В конце концов, он уже раз слышал эту историю.

Между тем бабулька повернулась, и я увидел, что она действительно плачет. Призраки, блин! Одни пиво пьют по вечерам и поют потом так, что живым не уснуть, другая – плачет. Чего они не умеют вообще, а?

– Я их всех убила, – брякнула бабулька сквозь всхлипы. – Я!

Такого заявления я не ожидал. Даже Сашка перестал хрустеть чипсами, хотя он-то слышал его не впервые.

Я представил себе, как субтильная старушка пробирается на стройку с гранатометом (автомата будет мало на такое количество человек) и от души палит по людям, кранам, недостроенным стенам… Стены падают, хороня под собой по нескольку десятков человек зараз, летят осколки на кого бог пошлет… А может быть, она просто взорвала все стройки? М-да, Шапокляк отдыхает…

– Я переловила их по одному, только пару десятков удалось накрыть обвалившейся стеной, а остальных – по одному, – сообщила рыдающая старушка, видимо, прочитав мои мысли.

Ничего себе! Да тут жизни не хватит, чтобы каждого!

– Успела за два месяца, – опять просканировала меня бабка. – Они даже достроили квартал, и последних пришлось вылавливать дома или по дороге домой. – Рассказчица опять сделала театральную паузу, давая нам возможность осмыслить услышанное.

Сильна, что и говорить! Такая и нас грохнет легким движением руки, даже страшилку дослушать не успеем.

– Она не виновата, – шепнул мне Сашка. – Ты дослушай, за что она их…

– Они убили моего сына! – выкрикнула бабулька и опять разрыдалась. – Он был у меня один, больше никого! Был славный мальчик, ничего им не сделал! Мимо шел, вот и вся его вина! А они… Пьяное быдло! Нашли себе развлечение!

– Что, просто так? – не выдержал я.

– Просто. Так. Они замуровали его в подвале дома, в котором мы сейчас находимся. Живого! Ему и было-то семь годков…

Сашка разревелся, то ли от ужаса, то ли с бабулькой за компанию. Кто их разберет, этих детей! Они одинаково боятся и восставших из могил мертвяков, и живых, вполне реальных ублюдков, которые спьяну могут вот так запросто поймать тебя, мелкого, и забавы ради замуровать в подвале. Еще и смеялись небось. Блин! Не хочу больше жить.

Я встал и пошел на кухню. Мерно дребезжал холодильник – вот кому все по фигу! Я достал минералки и плеснул в стакан. Нет – в два. Сашка небось тоже захочет пить. Потом и в третий – если бабулька-призрак умеет плакать, значит, и от воды не откажется.

В окно светили прожектора со стройки. Они всегда рядом. Днем и ночью. Две сотни убийц ежедневно заглядывают в мое окно.

Так, секунду… А почему две сотни? В смысле, что-то много убийц получается. Бывают пьяные компании человек по пять-десять, но чтобы двести – не верю! Я схватил стаканы и помчался в комнату. Может, бабулька врет? Или просто рассказывает страшную историю, как в летнем лагере у костра: то, чего никогда не было, но ты все равно испугаешься? Я так и спросил с порога: