Мертвец - Эдуард Веркин Страница 3
Мертвец - Эдуард Веркин читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Нормальный человек откуда-нибудь из Костромы в такое и не поверит, а оно правда.
Раньше Сенька мастерил настоящие гробы из сосновых досок, но потом понял, что это очень накладно. Доски дорогие, а гвозди приходится из разных полезных строений тырить, например из крольчатника. За крольчатник Сенька, кстати, был порот. И после этого стал всех хоронить в картонных коробках или во фруктовых ящиках. По средам с утра он всегда идёт к Озерову и берёт ненужную тару, так что у нас за домом целый запас уже, настоящая гора.
Вообще сначала Сенька закапывал всех за моим домом, но мать воспротивилась, поскольку хотела на этом месте развести хрен с прицелом на то, чтобы потом из него делать аджику к «Вятке» или к «России»[1]. Так что пришлось братцу другое место подыскивать. Впрочем, это только радости Сеньке добавило, поскольку он сначала осуществил торжественную эксгумацию прахов (я чуть от вони не задохнулся), а потом уже осуществил обратное захоронение на новом месте. Но где, не говорит, хотя я подозреваю.
Да, нормальный человек откуда-нибудь из Костромы в такое и не поверит, а оно правда.
Поэтому его Черепом и зовут. И даже чуть побаиваются и сторонятся. Да и сам Сенька этому способствует, распускает слухи о том, что каждый, кто его обидит, ляжет в гроб не позже чем через год.
И в настоящих похоронах он тоже участвует, кстати. Он как наденет свои чёрные очки, как обрядится в чёрный костюм, как повяжет траурную повязку — ну просто такой маленький ангел смерти, как с картинки. Поэтому «Ритуал-М», единственное похоронное бюро в нашем городе, его часто привлекает. Если у усопшего какие награды при жизни были, то Сенька идёт перед процессией и несёт их с важным видом на красной подушечке...»
Это в голове у меня так сложилось, здорово, как в книжках, полторы недели придумывал. А в тетради по-другому всё получилось. Убого.
«Мой брат Сенька — урод».
Вот что я написал.
«Это всё из-за книжки».
Ещё добавил. И всё, как руки к столу прибили.
Мой брат хоронить мастер, а я даже в тетрадке писать не умею. Хорошо. А он ещё и боксёр, между прочим. Но в это даже человек из Костромы не поверит.
Я закрыл тетрадь, стал злиться. Я как-то кино посмотрел про одного человека, так он там так бесился, что весь дрожал и валил направо-налево предметы. Усилием злобы. Поглядит на стакан, а он об стену. А ближе к концу фильма он так научился злиться, что мог даже машины переворачивать.
Мне бы так хотелось.
Поэтому я ещё раньше стал тренироваться. Ставил на полку спичечный коробок и пытался его уронить. Пыхтел, напрягался до красноты, иногда даже в животе начинало болеть, иногда даже глаза чуть не выскакивали. Но коробок не падал. Не падал и не падал, даже и не сдвигался.
И в этот раз тоже. Ничего.
Вообще пока что все мои упражнения привели лишь к тому, что вместо двух минут в самом начале тренировок я могу злиться почти пять, но пользы в этом никакой.
Сегодня я думал рекорд повалить, но прозлился только три с половиной — в окно потянуло картошкой, такой как раз, как я люблю: если сначала её сварить в мундирах, а потом остудить и уже потом пожарить с луком. Хорошо бы ещё колбаса была тоже. Я бросил злиться, стал думать про колбасу, потом ещё одну книжку немного почитал. Но в колбасном аромате читалось тяжело, какая-то рассредоточенность наваливалась, думалось только про еду.
Читал ровно двадцать минут и отправился в большой дом.
Я живу в старом доме, а родители — в новом. Вообще раньше все жили в старом доме, он маленький совсем и чёрный, один угол в землю врос, а потом отец взял кредит и стал строить новый, тоже деревянный, но побольше и посветлее, со вторым этажом. Он его, правда, до конца пока ещё не достроил, но жить уже можно. Вот все и ушли туда, я тоже ушёл, хотя мне в старом доме больше нравилось, там тише. Отец хотел продать старый на дрова, но бабка развопилась, что из этого дома её отец на войну уходил, ну, как всегда, короче. Так и не продали. И оказалось у нас на участке целых два дома.
А потом мне надоело жить со своими родственничками, и я переехал обратно. Теперь один, это здорово. Свои две комнаты, свой чердак, на чердаке, как полагается, всякая рухлядь. Сети, кастрюли, древний комод, в комоде тоже с пустотой напряжёнка: прелые рыбацкие снасти, поломанный колокольчик, ошейник старый, намордник, какие-то ещё собачьи принадлежности, мелкие шкатулки, много алюминиевых ложек, гайки... Ничего ценного. Я надеялся, что хоть сам комод ценный, но потом выяснил, что он вообще самодельный да ещё и из фанеры склёпанный...
Не антиквариат. Ну да ладно с ним, с комодом, лучше немного о себе. Живу я один, обедать хожу к родителям. Нет, в случае чего я и сам могу приготовить себе яичницу, но...
Короче, я вылез в окно, отправился в большой дом и пробрался на кухню.
Картошка доходила под крышкой. Мать стояла возле стола и резала лук большим ножом, быстро так. Я устроился между холодильниками, приложился виском к гладкому металлу. У нас два дома и два холодильника. И тоже — один новый и один старый. Старый холодильник мне тоже больше нравится, он такой круглый и похож почему-то на американскую машину. Его нам бабушка подарила. Мы ей морозильную камеру, а она нам этот «ЗИЛ». Забавная вещь такая — между решётками радиатора до сих пор торчат жёлтые плавательные лещиные пузыри — это от её брата, дяди Вани, он известным рыбаком был. Я гляжу на эти пузыри, и мне как-то странно, чего-то в этих пузырях... не пойму что...
Мать дорезала лук, засыпала под крышку, несколько раз встряхнула. Теперь минуту выждать, и всё, можно обедать. Ну, или ужинать.
Я достал из холодильника аджику, банку с огурцами и устроился на углу, мать устроилась рядом.
Сенька где? — спросила.
Не знаю. Кажется, он змею нашёл.
Змею?
Угу. — Я приступил к картошке. — Гадюку. Двухметровую. Возле реки. Народ огороды окучивал, а она выползла сдуру. Наверное, от жары. А они её лопатами. Мортал комбат, короче...
Жареную картошку надо есть деревянной ложкой, так она гораздо вкуснее. Мать хорошо жарила картошку, у неё сковорода специальная, ещё дореволюционная. Чугун. На такой хоть сапог жарь, всё равно получится.
На суши похоже, — сказал я.
Что? — не поняла мать.
Ну, змея. Суши когда показывают, они тоже такие, рубленые. Ну а наш Сенька пронюхал, ну и сама понимаешь. Сейчас, наверное, эту кобру скотчем обматывает. А потом её хоронить повезёт...
Не за столом, — поморщилась мать.
Я пожал плечами. Можно было бы уже и привыкнуть. Но мать привыкнуть не хочет.
Так что Сенька только к темноте прибудет. Можно его не ждать.
Ты бы хоть ему сказал... — начала мать в миллионный раз. — Чтобы бросил всё это... Похоронное. Все уже смеются...
А зачем бросать? — возразил я. — Бизнес этот перспективный, имеет большое будущее. Помнишь, в Костроме были — там на каждом углу или евро-окна, или похоронные бюро. Кстати, над братьями Райт тоже поначалу смеялись. А Сенька школу закончит, так сразу похоронное бюро и откроет. В городе он личность известная, все со своими покойниками к нему потянутся.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии