Аня и Долина Радуг - Люси Мод Монтгомери Страница 3

— Он останавливался в доме моего зятя, Джеймса Клоу, — сообщила Сюзан. — «Сколько же у вас детей?» — спрашиваю у него. «Девять мальчиков и у каждого сестра», — говорит. «Восемнадцать!» — ахнула я. — «До чего большая семья!» А он принялся хохотать… и все хохотал и хохотал. Право, не знаю, что тут смешного, миссис докторша, дорогая. Я уверена, что восемнадцать детей — это по любым меркам, слишком много; на такое количество ни в одной деревне дом священника не рассчитан.

— У него было только десять детей, Сюзан, с терпеливой снисходительностью объяснила мисс Корнелия. — И я уверена, что присутствие десяти хороших детей было бы не намного губительнее для дома священника в Глене и для всего нашего прихода, чем присутствие четверых детей мистера Мередита. Хотя, с другой стороны, Аня, душенька, я не сказала бы, что они так уж плохи. Мне они нравятся… они всем здесь нравятся. Не могут не нравиться. Они были бы поистине милыми детьми, если бы только было кому позаботиться об их манерах и научить, что правильно и прилично. К примеру, наша школьная учительница говорит, что на занятиях они образцовые ученики. Но дома они просто без надзора и вытворяют что вздумается.

— А чем же занята миссис Мередит? — спросила Аня.

— Нет никакой миссис Мередит. В этом-то вся беда! Мистер Мередит — вдовец. Его жена умерла четыре года назад. Если бы нам было известно об этом с самого начала, не думаю, что мы выбрали бы его, ведь вдовец даже хуже для прихода, чем холостяк. Но кто-то слышал, как он упоминал о своих детях, и мы все решили, что и мать тоже есть. А когда они приехали, оказалось, что есть лишь старая тетушка Марта — так они ее называют. Кажется, она двоюродная сестра матери мистера Мередита, и он взял ее к себе, чтобы спасти от богадельни. Ей семьдесят пять, она подслеповатая, очень глухая и с немалыми причудами.

— И очень плохо готовит, миссис докторша, дорогая.

— Худшей хозяйки для дома священника и придумать нельзя, — в голосе мисс Корнелии звучала горечь. — Мистер Мередит не хочет взять другую экономку или служанку. Боится, по его словам, обидеть этим тетушку Марту. Аня, душенька, поверьте мне, дом священника теперь просто в ужасном состоянии. Везде невероятный беспорядок, и мебель покрыта толстенным слоем пыли. А ведь мы так заботливо все покрасили и оклеили новыми обоями к их приезду.

— Сколько детей? Четверо, вы сказали? — спросила Аня, в сердце которой уже шевельнулась материнская жалость к сиротам.

— Да. Они погодки — идут один за другим по возрасту, как ступеньки лестницы. Джеральд — старший. Ему двенадцать, и они зовут его Джерри. Умный мальчик. Следующая по возрасту — Фейт, ей одиннадцать. Сорванец из сорванцов, но надо признать, очень хорошенькая — просто загляденье.

— С виду она сущий ангел, но горазда на проделки до ужаса, миссис докторша, дорогая, — добавила Сюзан мрачно. — На прошлой неделе я зашла в дом священника под вечер, а там как раз была в это время миссис Миллисон. Она принесла им десяток яиц и ведерко молока — очень маленькое ведерко, миссис докторша, дорогая. Фейт взяла то и другое и помчалась в погреб. На одной из нижних ступенек лестницы она споткнулась и полетела вниз, прямо вместе с молоком и яйцами. Можете представить себе результат, миссис докторша, дорогая. Но из погреба она поднялась с веселым смехом. «Не знаю, — говорит, — то ли это я, то ли какой-то пирог с заварным кремом». Но миссис Миллисон очень рассердилась. Она сказала, что впредь никогда ничего больше не понесет в дом священника, раз к ее подаркам относятся так небрежно и они пропадают зря.

— Мерайя Миллисон никогда особенно не утруждает себя тем, чтобы носить подарки в дом священника, — презрительно фыркнула мисс Корнелия. — В тот вечер она использовала угощение как предлог для удовлетворения собственного любопытства. Но бедная Фейт постоянно попадает в переделки. Она такая неосмотрительная и порывистая.

— Совсем как я. Мне эта ваша Фейт явно понравится, — заявила Аня решительно.

— Она очень горячая… а я люблю горячих людей, миссис докторша, дорогая, — призналась Сюзан.

— В ней, несомненно, есть что-то привлекательное, — согласилась мисс Корнелия. — Когда ее ни увидишь, вечно она смеется, и почему-то всегда хочется рассмеяться вместе с ней. Она не может сохранять серьезное лицо даже в церкви. Уне, второй дочери мистера Мередита, десять лет. Милая девчушка… не то чтобы хорошенькая, но милая. А Томасу Карлайлу девять. Они зовут его Карл, и у него настоящая мания собирать жаб, лягушек и жуков и всех тащить в дом.

— Думаю, именно по его вине на стуле в гостиной лежала дохлая крыса в тот день, когда к ним зашла с визитом миссис Грант. Ей чуть худо не стало, — сказала Сюзан, — и меня это не удивляет, так как в гостиных священников дохлым крысам не место. Хотя, разумеется, крысу мог оставить на стуле и кот. У этого их кота озорства — хоть отбавляй, миссис докторша, дорогая. Кот священника, по моему мнению, каков бы он ни был на самом деле, должен хотя бы выглядеть благородно. Но такого беспутного с виду животного я никогда в жизни не видела. И он разгуливает по коньку крыши почти каждый вечер на закате, миссис докторша, дорогая, и вдобавок помахивает при этом хвостом, и это совершенно неподобающее поведение.

— Хуже всего, что они никогда не бывают прилично одеты, — вздохнула мисс Корнелия. — А с тех пор как сошел снег, бегают в школу босиком. Ну а вы понимаете, Аня, душенька, что детям священника так ходить не следует — тем более что маленькая дочка священника методистов всегда носит такие хорошенькие ботиночки на пуговках. И еще я очень хотела бы, чтобы они не играли на старом методистском кладбище.

— Для них это так заманчиво — ведь кладбище прямо за их домом, — заметила Аня. — Я всегда думала, что на кладбищах, должно быть, очень занятно поиграть.

— О нет, вы никогда так не думали, миссис докторша, дорогая, — вмешалась верная Сюзан, полная решимости защитить Аню даже от самой Ани. — У вас для этого слишком много здравого смысла и благовоспитанности.

— Если уж на то пошло, зачем вообще было строить дом священника в таком месте? — спросила Аня. — Палисадник у них ужасно маленький, так что им и поиграть-то негде, кроме как на кладбище.

— Это действительно было ошибкой, — согласилась мисс Корнелия. — Но церковные попечители купили тогда участок за небольшую сумму. И прежде детям ни одного священника даже не приходило в голову играть там. Мистеру Мередиту следовало бы запретить подобные игры. Но когда он дома, то вечно сидит, уткнувшись носом в книгу. Все читает и читает… или в задумчивости бродит по кабинету. Пока он еще ни разу не забыл, что должен присутствовать в церкви в воскресенье, но уже дважды забывал о молитвенном собрании, и одному из церковных старост приходилось являться к нему домой с напоминанием. А еще он забыл о венчании Фанни Купер. Им пришлось позвонить ему, и тогда он примчался прямо в чем был — в домашних тапочках и все такое. Никого, разумеется, это особенно не огорчало бы, если бы методисты так не смеялись над его чудачествами. Одно утешает: они не могут придраться к его проповедям. Этот человек просыпается, когда поднимается на церковную кафедру, поверьте мне. А методистский священник совершенно не умеет проповедовать — так, во всяком случае, мне говорили. Сама я, слава Богу, его проповедей ни разу не слышала.