Тайна графа Эдельмута - Анжелина Мелкумова Страница 28

Девочки смущенно замолчали. Ну как сказать Вилли, что его Жозефина — на самом деле безголовый управляющий графа Шлавино? Языки их прилипли к гортани.

…Утка была вкусная, но несоленая. И Марион, как практичная хозяйка, взялась посыпать ее золой. Так всегда делают, если дома нет соли, или если ее берегут…

— Но ведь у нас есть соль! — вспомнила Эвелина. — Забыли? Арабская!

Конечно, взяли только щепоточку. Чуть-чуть — чтобы почувствовать вкус. Соленая утка была совсем не то, что несоленая — даже Вилли Швайн повеселел. Положил на ломоть хлеба, откусил…

— Райская еда!

— Именно что райская, — закивала с набитым ртом Марион. — Уверена, такую утку жарят себе святой Петр со святым Павлом — каждый раз после того, как подстрелят ее в райских кущах.

И Эвелина, отпробовав, подивилась, насколько Марион попала в точку.

— В монастырь я больше не хочу, — сообщила Марион, обгладывая косточку.

— Я тоже, — подхватила Эвелина.

— И для полного счастья мне недостает только одного — конфетки для моего бедного Фауля.

— Мяу, — согласился гоподин Фаульман.

— Но для этого нужно попасть в замок. Ах, если бы кто-нибудь нам помог. Кто нибудь… — Девочки выразительно покосились на Вилли.

И тут Вилли удивил. Хлопнув себя по ляжкам, растянулся в улыбке:

— Честное слово, девчонки! Чего вы так распереживались? Ключик-то от потайной дверцы — вот он!

Была найдена тарелочка с голубой каемочкой, на нее водружен ключ и торжественно преподнесен девочкам. Вилли был самой любезностью. Он объяснил, где искать дверцу, что ведет в замковый садик, и подробно обрисовал, где найти лабораторию, кухню и графские покои.

— Ой, Бог ты мой, только будьте осторожны.

— Не беспокойся, с нами ничего не случится, — поспешили заверить девочки.

— Болван я, право, — рассмеялся тот. — Ну что, на самом деле, с вами может случиться?

…Светил месяц в ночном небе, шумел ветер в ветвях дуба. Эвелина долго не могла уснуть. Она ворочалась и ворочалась на месте, удивляясь, что за странный человек этот Вилли Швайн. Еще днем он яростно бранил их за разговоры о замке, а вечером — пожалуйста: сам отдал ключ. Ну не странно ли?

Вероятно, во всем виновата утка — очень вкусно пожаренная и приправленная арабской солью. Он поел ее, стал добрым — и со всем согласился.

И со всем согласился… Закрыв глаза, Эвелина задумалась. Она думала, думала — да так и уснула.

…Утром Эвелина вскочила, будто кто ее ужалил.

— Вставай, Марион, вставай! Дело не в утке, я знаю, в чем дело!

— А?.. В утке?.. — испуганно спрашивала Марион, терла распухшие со сна глаза и ничего не понимала.

— Нет-нет, не в утке — а в соли, которой приправили утку! Эта соль, — прильнув к уху подруги, Эвелина взволнованно шептала: — эта соль — не арабская!

— Ах! — подпрыгнула Марион в крайнем изумлении.

— Это вообще не соль!

Уверить Марион было недолго. Уже спустя недолгое время, прикрыв рот руками и широко распахнув глаза, та взволнованно кивала. Да, да, она во всем согласна с Эвелиной.

Однако подозрения нужно было проверить.

* * *

— Какая жирная куропатка! — восхищалась Марион, присев на корточки у костра. — Ну, посмотрите-ка, жир так и капает! Ой, не могу ждать, слюнки текут!

— Сейчас, сейчас, — кивал Вилли, поворачивая только что подстреленную птицу над огнем. — Наберись терпения. И, я думаю, немножечко арабской соли не повредит.

Куропатка оказалась сочная, нежная. Всем понравилась. Только Вилли показалась чересчур пересоленной.

— Пересоленная — это очень вкусно, — заверила его Марион, впиваясь зубами в свой совершенно несоленый кусок.

— Твоя правда, — согласился Вилли, посыпав солью дополнительно. — У-у, вкуснятина! В жизни не ел ничего подобного.

Девочки переглянулись.

— А если добавить еще свежих листьев дуба, — осторожно заметила Эвелина, — то вкус заметно улучшается…

Радостно гикнув, Вилли бросился к ближайшему дубу.

— Как же я раньше не знал? — удивлялся он, поедая мясо с дубовыми листьями. — Ах вы, негодницы! Почему сразу не сказали?

— Ну уж если хочешь знать, — приободрилась Марион, — то дубовые листья — это ерунда. Моя мачеха нашпиговывала мясо желудями…

Кррак! — разгрыз Вилли нашпигованный желудями кусок мяса. Ничего, что при этом сломал зуб. Зато какое получил удовольствие!

Марион еще хотела брякнуть что-то насчет еловых веточек, придающих блюду пикантный запах, но Эвелина остановила.

Уединившись в кустах за деревьями, девочки с трепетом раскрыли мешочек с «арабской солью». Сомнений не оставалось: в руках у них был соглашательный порошок.

* * *

Сундучок у Бартоломеуса был, казалось, бездонный. Помимо голов, в нем хранилась куча самой разной одежды: парчовый плащ для щеголеватого дворянина, вышитый золотом и украшенный кистями кошелек купца, простая ряса скромного монаха, головной платок бедной крестьянки… Вывалив весь пестрый ворох на траву, девочки принялись за работу.

Длинные чулки подвязали как можно выше, в чересчур просторные сапожки насовали сухой травы. Рубашку достаточно было просто подкоротить. У кафтана на спине сделали складочки, рукава красиво подогнули. Чтобы кафтан не смотрелся чересчур длинным, в талии его крепко затянули кожаным поясом. А на пояс повесили небольшой кинжал.

Чудо! Вместо Эвелины перед Марион стоял незнакомый мальчик — в голубой шапочке, полосатых чулках и красном кафтане. Только волосы… увы, такие длинные мальчики не носят.

— Придется срезать, — вздохнула Эвелина и протянула подруге кинжал.

Слезы капали на руки Марион: так жалко было роскошных волос, прядь за прядью падавших на землю.

Кончив работу, Марион вытерла глаза. Нечего было печалиться: перед ней стоял красивый мальчик — с длиннющими черными ресницами и короткими волосами до плеч.

— Ах, милашка! Клянусь, граф вас ни за что не узнает!

— Правда?

— Ей-богу, ваше сиятельство.

— Отлично. Теперь… где мой ключ от потайной двери?

— Вот он.

— А «эликсир молодости»?

Марион протянула небольшую плетеную бутыль.

— Я добавила туда ровно половину соглашательного порошка. Другая половина мне понадобится для Вилли.

То была часть хитроумного плана. Оставшись с Вилли, Марион должна была подкармливать его волшебным порошком — и заставить прочесать все окрестности в поисках Бартоломеуса.

— Одно меня смущает, — почесала она чепец, — если Вилли увидит «Жозефину» — да еще без головы, что же он подумает?