Подарки фей - Редьярд Киплинг Страница 26

– Потому что боги ненавидят деревья и поражают их молнией. Нам отсюда бывает видно, как они горят. К тому же на холмах всякий знает, что Дети Ночи – сплошь колдуны, хотя боги у них те же, что и у нас. Когда попадаешь в их страну, они подменяют твой дух, они вкладывают тебе в рот чужие слова, делают тебя похожим на говорящую воду. Но голос в моем сердце приказал мне идти на север.

Один раз, наблюдая за стадом, я увидел, как три Зверя гнались за человеком. Он убегал в сторону Деревьев, и я понял, что его народ – Дети Ночи. Будь он из нашего племени, он боялся бы Деревьев больше, чем Зверя. У него не было топора, только нож – такой, как этот. Зверь прыгнул на него. Он выставил нож. Зверь упал мертвый. Два других Зверя завыли и убежали. Они не убежали бы так ни от кого из нас, Раскалывающих Кремень. Человек скрылся за деревьями. Я подошел к убитому Зверю. Я никогда не видел ничего подобного. Рана была узкая и глубокая, шкура почти не порвана, острие вонзилось прямо в сердце. И я понял, что все дело в ноже – чудесном, заколдованном ноже, – и стал думать, как мне раздобыть его, и думал изо всех сил.

Когда пришло время стрижки и я пригнал овец домой, моя мать, жрица, спросила меня: «Что это за новая вещь, которую ты видел и о которой догадалась я по твоему лицу?»

Я сказал: «Эта вещь измучила меня».

«Всякая новая вещь мучительна, – сказала моя мать, – сядь сюда, на мое место, и помолчи».

Я сел у огня, где по ночам в холода моя мать беседует с духами, и два голоса заговорили в моем сердце. Один голос сказал: «Попроси у Детей Ночи их заколдованный нож. Нельзя, чтобы Зверь одолел человека!» Я прислушался к этому голосу. Другой голос сказал: «Если ты войдешь под деревья, Дети Ночи подменят твой дух. Ешь и спи здесь, где родился». Но первый голос сказал: «Иди, попроси нож». И я послушался этого голоса.

Утром я сказал матери: «Я ухожу, чтобы раздобыть одну вещь для моего народа. Но не знаю, вернусь ли я назад тем же, что и прежде».

«Живой или мертвый, прежний или другой – ты мой сын», – сказала она.

– Верно! – вставил Пак. – Таковы уж земные матери. Даже сам Древний Народ не смог бы изменить их, если б захотел.

– Хвала Древнему Народу! – воскликнул рассказчик. – Потом я поговорил со своей девушкой, с той молоденькой жрицей, что поджидала меня по вечерам… и много чего пообещала она мне…

Он засмеялся.

– И вот я отправился в путь и пришел на то самое место, где видел колдуна с ножом. Два дня пролежал я в траве, прежде чем решился войти под деревья. Я ощупывал дорогу палкой. Я до смерти боялся говорящих Деревьев, боялся духов, что прячутся в их ветвях, незнакомой мягкой земли под ногами, рыжей и черной лесной воды… Но пуще всего я боялся подмены. И вдруг это началось!

Он снова утер вспотевший лоб, и дети увидели, как вздрогнула его мускулистая спина и рука вновь коснулась рукояти ножа.

– Невидимый огонь загорелся в моей голове, сухо и горько стало во рту, веки сделались тяжелыми, дыхание горячим, а руки совсем чужими. Кто-то заставлял меня петь песни и дразнить Деревья, хоть они и внушали мне страх. И в то же время я видел сам себя, видел, как я смеюсь и пою, точно это был какой-то другой парень, и мне было жаль его. О! Дети Ночи знают толк в колдовстве.

– Мне кажется, всему виной Духи Тумана, – заметил Пак. – Такое случается, если они застигнут человека спящим. Не спал ли ты в туман на мокрой траве?

– Да… но я-то знаю, это сделали Дети Ночи. Через три дня я увидел красный свет за деревьями и услышал громкий шум. Я увидел, как Дети Ночи вынимали из ямы какие-то красные камни и клали их в огонь. Камни таяли, будто бараний жир, и мужчины били по ним топорами. Я хотел заговорить с ними – но слова у меня во рту подменили, и я сказал только: «Не надо этого шума, от него больно моей голове». Тут я понял, что меня заколдовали, и стал хвататься за деревья, чтоб не упасть, и умолял Детей Ночи снять с меня свои чары. Но они не сжалились надо мной. Они стали задавать вопросы, много вопросов, и не давали мне ответить. Они подменяли слова у меня прямо на языке, пока я не расплакался.

Тогда они отвели меня в хижину, и наложили на пол горячих камней, и бросали на них воду, и пели свои заклинания, и пот лился с меня как вода. Потом я заснул. А когда проснулся – мой собственный дух снова был в моем теле, а тот чужой, кричащий голос исчез. И весь я стал как прохладный гладкий камешек на морском берегу. Тогда ко мне подошли колдуны и колдуньи, и у каждого был чудесный нож. Их старшая жрица обратилась ко мне – одна за всех.

Тут я заговорил. Я говорил много, и слова шли одно за другим, легко и ровно, будто вереница овец, когда пастух стоит на пригорке и видит, сколько прошло и сколько еще осталось. Я попросил Заколдованный Нож для моего народа. Я сказал, что мы принесем молоко, и мясо, и шерсть и оставим все это на открытом месте не доходя до Деревьев, а взамен Дети Ночи пусть приготовят для нас ножи. Они были довольны. Их жрица спросила: «Кто тебя послал?»

Я сказал: «Где овцы – там люди. Если Зверь убьет всех овец, наш народ погибнет. И вот я пришел за Чудесным Ножом, чтобы убить Зверя».

Она ответила: «Посмотрим, что скажет наш главный бог, согласится ли он на такой обмен. Подожди: мы пойдем и спросим».

Когда они вернулись из святилища (боги у них те же, что и у нас), жрица сказала: «Богу нужно доказательство, что твои слова правдивы».

«Какое доказательство?» – спросил я.

«Бог говорит: если ты и вправду пришел ради своего народа, то согласишься отдать свое правое око, а если солгал – не согласишься. Это только ваше дело, твое и бога. Мы ни при чем, нам тебя жаль».

Я сказал: «Это страшное доказательство. Нет ли другого пути?»

«Есть, – сказала она. – Ты можешь вернуться назад к своему народу с обоими глазами. Но тогда ты не получишь ножа».

Я сказал: «Мне легче было бы умереть».

«Быть может, бог знал и это, – сказала она. – Смотри: я накалила свой нож».

«Тогда поторопись!» – сказал я.

Острым ножом, накаленным в пламени, она выковырнула мой правый глаз. Она сделала это сама. Она была жрицей, я – сыном жрицы: она не могла доверить это другим.

– Что верно, то верно, – отозвался Пак. – Тут не всякий бы справился. И что же потом?

– Потом – я больше не видел этим глазом. А когда глаз только один, он часто ошибается. Попробуй сам!

Дан тотчас же закрыл один глаз ладонью, протянул руку к лежавшему в траве наконечнику стрелы – и промахнулся.