Синий краб - Владислав Крапивин Страница 26

Серые лохматые облака летели низко. Костя и Тамара, запрокинув головы, смотрели, как навстречу облакам падает и не может упасть парашютная вышка.

— Будто на экране, — сказал Костя. — Замедленная проекция.

— Ну, вот опять ты со своими терминами, — хмыкнула Тамара. — На экране облака всегда плоские и ужасно скучные…

— Не всегда. Это зависит от…

— Не спорь, — она тряхнула косой. — Они скучные, как твои разговоры о съемках, композиции, освещении и… тоска в общем…

Костя пожал плечами и зашагал вдоль забора стадиона, на котором таяли бугорки липкого снега — следы недавней игры мальчишек. Костя в другое время, пожалуй, тоже «вспомнил бы детство» и пустил в забор пару снежков. Но сейчас он шел и сердито размахивал портфелем.

Но долго сердиться он не мог.

— Ты все дразнишься, — начал он, — а киноискусству, если хочешь знать, принадлежит будущее.

— Вот новость!

— И потом, воспитательное значение… Хороший фильм может помочь человеку смелый поступок совершить, или даже…

— Уж не хочешь ли ты рассказать еще раз, как, посмотрев «Чапаева», решился в конце концов прыгнуть с парашютной вышки?

— А что? — обиженно блеснул очками Костя. — Да нет, я не про то… У меня в отряде один мальчишка есть. Вчера он «Овода» посмотрел. Так вот… Вечером он на лыжах в Покровку бегал. За книгой для больного товарища. До Покровки двенадцать километров, а дорога через лес. Вернулся уже в одиннадцатом часу… Мне это мать его товарища рассказала, того, который болеет. Вот пожалуйста: влияние героического кинообраза…

Тамара молчала. Она вспомнила, что именно вчера вечером начался плотный теплый ветер, который громыхал железом крыш и заставлял таять снега…

Сначала думали, что в кино пойдет весь шестой «А». Но оказалось, что многие видели «Овода» раньше, и желающих собралось человек десять.

По дороге ребята завернули в книжный магазин. Феде нужно было узнать, не поступила ли в продажу книга, которую обязательно хотел купить Вовка. Сам Вовка третий день лежал с простудой, но страдал не столько от болезни, сколько от скуки и от тревоги, что прозевает книгу.

— Так и называется: «Фритьоф Нансен» — внушал он Феде утром. — Не забудь… Если бы ты знал, Федька, как она мне нужна!

Федя знал.

В магазине продавщица сказала, что книга была утром, но уже распродана. Федя хотел отойти от прилавка, когда его остановил плотный человек в кожаном пальто.

— Неплохая книжка, — заметил он. — Полное жизнеописание знаменитого полярника… Кстати, я ее вчера в Покровке купил. Там спрос меньше, вероятно она и сейчас там в магазине имеется…

Но Покровка была за рекой, а в эти дни ремонтировали мост, и автобусы туда не ходили.

— Федька, опоздаем в кино, — торопили ребята. Он вышел вслед за ними, думая о том, что Вовке чертовски скучно лежать целыми днями на диване, глядя в окно…

Сеанс начинался ровно в четыре. На перекрестке большие часы, увенчанные снежной шапкой, показывали четыре без пяти минут. Нужно было спешить.

Федя не был хорошим лыжником. Да и лыжи его, короткие, не по росту, годились скорее для катанья с гор, а не для ходьбы по равнине.

Когда мальчик с книгой за пазухой вышел из Покровки, тьма уже чувствовала себя полной хозяйкой на земле.

Поднимался ветер, и тусклые звезды то проступали в разрывах быстрых облаков, то исчезали за их лохматыми краями.

Рядом с дорогой шла лыжня, по выходным дням здесь тренировались спортсмены. Идти по ней было лучше, чем по дороге, но все-таки трудно.

Влажный снег, уже тронутый весенним дыханием, прилипал к лыжам.

За деревней сразу начинался сосновый бор. Он сильно и ровно шумел под южным ветром, и шум этот, казавшийся угрожающим, вместе с темнотой охватил мальчика.

Как только огни Покровки спрятались за соснами, Феде стало жутко.

Он включил карманный фонарик и прицепил его на грудь, за пуговицу куртки. Фонарик на каждом шагу встряхивался и мигал, его луч выхватывал из сумрака бронзу сосновых стволов. Стволы были неподвижны, но высоко вверху, раскачиваясь, шумели их невидимые вершины, шумели тревожно и непрерывно.

Чтобы заглушить страх, Федя стал считать шаги. Он равномерно толкался палками, но лыжи почти не скользили и сила толчков тратилась впустую. Скоро мальчик вспотел. Шапка сползала на мокрый лоб, шарф выбился из-под куртки и натирал подбородок. В конце концов Федя сдернул его и обвязал вокруг пояса.

Он считал шаги и смотрел только вперед. Смотреть по сторонам было страшно. Когда мальчик все-таки на миг поворачивал голову, ему казалось, что в черной глубине леса вспыхивают зеленые огоньки. Пусть только казалось, но дрожь пробегала по спине. Федя вынул маленький складной нож. Не останавливаясь, открыл его зубами, сжал его вместе с палкой в правой руке и прибавил ходу. Он понимал, что смешно рассчитывать на такое оружие, если встретятся волки, но все-таки с ножом было спокойнее.