Уникум - Наталья Жаворонкова Страница 25

– Нкома, ну ты даешь! – Сью опять чуть не плакала. – Ты думаешь, что предлагаешь? Когда человек перемещается из Реальности в Реальность, он оперирует частями своего собственного сознания, а ты хочешь, чтобы наши с Ником сознания смешались у меня в мозгах?!

– М-да… пардон… – Ратука сник, даже задумался, прежде чем отправить в рот горстку жареного миндаля. – Исправлюсь.

– Может быть, просто помочь тебе потренироваться? – спросил Ник у Сью.

– Может быть. Больше все равно ничего не остается.

– Попробуй сосредоточиться с помощью пламени свечи – их тут вон сколько!

Сью взяла ту, что стояла на столике рядом с диваном. Она тяжело вздохнула, глянула на Ратуку, потом на Ника и уставилась на свечку.

Прошло несколько секунд, и Ник спросил:

– О чем ты сейчас думаешь?

– Думаю, что пастила была вкусная, а миндаль пережаренный, – ответила девочка, не отрывая взгляда от огня.

– Сью, в этом и есть твоя главная ошибка! Ты не должна думать! Ни о чем! Ни об орехах, ни о зачетах, ни о маме с папой.

– У меня нет мамы с папой. – Сью громко всхлипнула.

– Зато у тебя есть друзья! – Ник тоже схватил свечу. – Смотри, слушай и повторяй за мной!

Он сел на диван рядом со Сью, обеими руками обхватил подсвечник и, сосредоточив взгляд на пламени свечи, начал тихо говорить:

– Свеча горит… ее пламя движется… и мои мысли движутся вместе с ним… пламя есть – и его нет… оно вспыхивает и исчезает… и я думаю и не думаю… мои мысли есть и их нет… я слежу только за огнем… ничего нет, кроме огня… ни меня, ни мира… ничего нет… один огонь…

Ник обернулся посмотреть, внимательно ли следит за ним Сью, и побледнел. Он сидел… перед компьютером в квартире Альфонского! А сам Пал Палыч и оба его сына, Вадим и Иннокентий, стояли полукругом за его спиной и гадко ухмылялись.

– Добро пожаловать домой, голубчик! – радостно произнес Альфонский, потирая руки.

Вадик и Кеша глупо захихикали.

– Как… как я… – запинаясь, проговорил Никита.

– Хм, долгонько же пришлось ждать удобного момента! Когда ты окажешься вне контроля охранной системы Кибрэ, без поддержки всех этих Толмачей и Бушуевых. Да еще чтобы и сознание у тебя находилось в подходящем состоянии.

– Добренький Никита! Решил помочь этой дурочке Стрэйзи! – усмехнулся Кеша.

– Как все удачно складывается! – продолжал Пал Палыч. – Наставники успели научить тебя тому, в чем мы так нуждаемся. Теперь ты наш!

– Ну как, идиот, дошло, что с тобой случилось? – Вадик чуть не прыгал от радости.

– Но… Но кто вы? – Никита пытался отмести догадки, вертевшиеся у него в голове. «Нет, – думал он, – Денис предупредил бы меня… Но он не знал про беседку, не знал про письмо. А Альфонский связан с генералом Бладредом, Шарадов говорил мне еще при первой встрече. Как же я мог попасться на их удочку! Ведь я только хотел показать Сью, как надо сосредоточиваться…»

– Мы твои добрые соседи, а мой папочка – твой благодетель, – прервал его грустные мысли Кеша. – Это он помог тебе освоиться в Интернете!

Оба парня снова загоготали.

– Ладно, мальчики, – Альфонский посерьезнел, – пошутили и хватит. А ты, Орлов, сейчас отправишься со мной.

– Никуда я не пойду, – тихо, но твердо ответил Ник.

– Не зли меня, идиот! Неужто не дотумкал своими гениальными мозгами, что у меня все куплено: надо будет, и родная милиция отвезет тебя туда, куда я скажу.

Никита понял, что сопротивление ни к чему хорошему не приведет. Он молча встал и последовал за Пал Палычем.

Его темно-синяя БМВ с затемненными стеклами полчаса кружила по Москве, пока не остановилась наконец у недостроенного здания. Стены успели уже порасти мхом, а кое-где торчали даже хилые деревца. Выйдя из автомобиля, Альфонский и Ник направились к заброшенной стройке, то и дело спотыкаясь об обломки каких-то труб и бетонных конструкций. Завернув за очередной простенок, Альфонский остановился и достал из кармана сотовый телефон. Быстро набрал номер и произнес в трубку:

– Я на месте. Открыть шлюз!

В то же мгновение у его ног образовался крохотный вихрь, очищая поверхность от мусора, и вскоре стали видны очертания люка. Дверца люка со скрипом приоткрылась, и из щели хлынул ослепительный бело-голубой свет. Никита невольно зажмурился.

– Надень! – Альфонский протянул ему защитные темные очки и точно такие же нацепил себе на нос.

Сквозь очки свет из люка не казался уже таким ярким, но все равно оставался неприятно холодным. Вниз вела винтовая лестница. Пал Палыч и Ник спустились в узкий коридор, вдоль стен которого тянулись плотно закрытые двери. Подойдя к одной из них, Альфонский снова вынул сотовый телефон, однако на сей раз говорить не стал, а только набрал какие-то цифры. Дверь отворилась с таким же скрипом, как и люк. Просторное помещение за дверью напоминало операционную в больнице: посреди потолка мощная лампа, излучающая такой же противный бело-голубой свет, серый кафельный пол, в стенах несколько тяжелых металлических дверей, вся мебель – блестящие металлические столы и такие же стулья.

– Садись, ваше величество! – с издевкой сказал Пал Палыч, указывая Нику на ближайший стул.

Ник мысленно содрогнулся. Такую обстановку показывают обычно в триллерах или в фильмах про Вторую мировую войну, где фашисты пытают советских разведчиков. Альфонский будто угадал его мысли:

– Ну что, гениальный крысеныш, – прошипел он, – думаешь, сейчас тебя резать будут? Ха-ха-ха! Что до меня, я бы так и поступил, уж больно много мне с тобой возиться пришлось. Надоел ты мне хуже горькой редьки. Но генерал Бладред хочет тебя использовать, и для этого ты ему нужен здоровый.

– Зачем здесь этот ужасный свет? – не удержался от вопроса Ник.

– Генерал Бладред очень любит чистоту, а этот свет – особое излучение. Оно убивает все микробы и вирусы, так что даже такой грязный мальчишка, как ты, не заразит великого генерала никакими болезнями.

«Уж кто грязный, причем грязный подонок, так это ты!» – со злостью подумал Ник, а вслух сказал смеясь:

– Значит, на вашего великого генерала только чихни, он и лапти откинет?

Альфонский понял, что сболтнул лишнее.

– Ты что это несешь, идиот? Тут такая система защиты, что генералу Бладреду ничего не страшно!

– А-а-а, тут! Выходит, где этой вашей системы нет, там ему и крышка?

– Да как ты смеешь! – завопил Альфонский.

Он покраснел как рак – из-за его длинного языка мальчишка догадался об уязвимом месте генерала. В это время одна из массивных дверей в стене открылась, и на пороге показался человек очень маленького роста. Альфонский тут же умолк, застыв в почтительном поклоне.

Человечек сделал несколько шагов вперед. Одет он был в серебристую военную форму, прошитую толстой красной нитью, на плечах красовались погоны наподобие гусарских, бордовые сапоги доходили до самых колен. Вошедший был лысоват, зато обладал густыми черными, аккуратно подкрученными усами. Он курил трубку, на носу блестело пенсне. За стеклами были едва видны узкие щелочки глаз, сверкавших недобрым огнем.