Золотая жила для Блина - Евгений Некрасов Страница 24

В третий раз Блинков-младший проснулся оттого, что рыба нахально била в двух шагах от палатки. Манера хищ­ников: ударить хвостом, оглушить жертву и сцапать.

На часах было семь. Он вылез из палатки и охнул: рыбины величиной с хорошую селедку гу­ляли на мелководье, у некоторых торчали из воды спины.

Дым над рекой сгустился. В горящей тайге с треском падали деревья. Палатка была густо об­леплена бабочками, мотыльками, жуками. Они ползали, не пытаясь улететь. У воды погибшие на­секомые лежали каймой. Митька почувствовал себя убийцей. Эти букашки бежали от зажженного им пожара и не могли перелететь через реку, пото­му что крылышки у них отсырели от росы. А рыба, значит, пользуется. Нагло жрет, не задумываясь над тем, что Дмитрий Олегович охотно сожрал бы ее саму.

Блинков-младший решил принять вызов. Что он, удочки не смастерит?

Выгребая из парашютного мешка свои сокрови­ща, он обнаружил две неожиданные вещи: обло­мок точильного камня и разболтанные пассатижи. Про камень Митька еще помнил: видел такие в ба­раке, наверное, и схватил впопыхах. А где подо­брал пассатижи, совсем забыл. На пластмассовой рукоятке осталась метка прежнего хозяина — про­царапанные нагретым гвоздем или шилом криво­ватые цифры: 87812. Номер... Чего? У автомоби­лей трехзначные номера. Гусеничной машины мо­лодого трелевщика?

Из проволоки Блинков-младший сделал крю­чок, заточил на камне, привязал к парашютной стропе. Снасть получилась на кита: стропа по срав­нению с рыболовной леской — целый канат, крю­чок — с согнутый указательный палец (меньше не выходил: проволока толстая). Чтобы спрятать та­кой якорь, пришлось наживить на него пять бабо­чек. Надеясь на неопытность здешней рыбы, Мить­ка намотал конец стропы на руку и забросил крю­чок.

Как только наживка коснулась воды, к ней бро­сились сразу две рыбы. Крючок булькнул, уто­нул... И все. На него перестали обращать внима­ние. Блинков-младший выудил своих потрепан­ных бабочек и забросил снова, целясь под самый нос крупной рыбе. Все повторилось: рывок, про­мах (крючок успел утонуть), полное равнодушие.

— Так не поймаешь! — Это из палатки показа­лась Лина.

Митька смутился, как будто его застали у лужи с катушкой ниток и крючком из бабушкиной за­колки.

А как надо? — спросил он.

Здесь ловят на мушку. На крючок приматы­вают перышки, получается, как мотылек.

Митька вывернул карманы и нагреб две при­горшни пуха от папиной пуховки. При ближай­шем рассмотрении оказалось, что пуха как раз не­много, а больше перьев. Лина выбрала несколько пестрых и посоветовала:

— Нитку вытащи из парашюта, красную: чем ярче, тем лучше.

Митькин крючок она забраковала:

Слишком большой, утопит мушку.

Другого нет, — сказал Митька.

Лина отвернулась, покопалась и достала отку­да-то английскую булавку.

У меня «молния» на джинсах расстегивает­ся. Будешь смеяться — получишь по шее.

Починю я тебе «молнию», — пообещал Мить­ка, с величайшим почтением принимая булавку.

Булавка! Кусок проволоки с колечком и ушком! Нужно два дня ничего не есть, кроме черники, а рядом должна плескаться рыба, которую ты уже представляешь зажаренной, чтобы понять, какая замечательная штука булавка.

— Классно! — оценил Митька. — Ты спасаешь нас от голодной смерти.

Лина сияла:

— А что еще у меня есть! Я нашла вчера, забы­ла тебе сказать. — Она нырнула в палатку. — Где они... Тут были щипцы. Пригодятся тебе крючок согнуть.

Пассатижи, — подсказал Блинков-младший. — Они у меня. А где нашла?

Здесь, на берегу.

Митька достал из кармана «щипцы». Вот, зна­чит, откуда они взялись. Лежали у воды и не за­ржавели. Похоже, их потеряли только вчера, при­чем в сумерках, потому что рукоятки у пассатижей малиновые, заметные на серых камнях.. Да, Лине вчера здорово повезло: если бы уголовники не от­чалили чуть пораньше...

Дим, у тебя лицо такое... Вдохновенное! — сбила Митьку с мысли зеленоглазая. А мысль бы­ла неплохая. Разумная мысль...

Отчалили, — вслух сказал Блинков-младший. — Вот именно, отчалили!

Кто? — не поняла Лина.

Ребята с топорами. И с автоматом.

Откуда ты знаешь?

Про автомат? Нашел в бараке гильзу. Пого­ди, не сбивай. Как по-твоему, зачем они пошли к реке?

А они пошли?

Пошли. А отсюда поплыли. Ты вчера не слы­шала мотора на реке? — спросил Блинков-младший и сразу себя одернул: откуда у них мотор! Они пришли посуху, в яме ночевали, и лодки у них не было — ни с мотором, ни без мотора. Зато были два топора, был навсегда отработанный удар наискось и целая тайга вокруг. Вот почему они вышли с зи­мовья на ночь глядя: за день срубили плот, сели и поплыли. На плоту тебе и шалаш, и костерок на подушке из глины, чтобы не загорелись бревна.

Отдыхай, а река вынесет куда надо.

Блинков-младший вскочил и побежал по бере­гу. Дым стлался по реке. Это какая-то примета — когда дым не поднимается, а опускается. То ли к дождю, то ли, наоборот, к жаре. В общем, пора сматываться, а то уже глаза щиплет.

Скоро Митька нашел место, где вязали плот. Кругом валялись пахнущие смолой свежие щепки. Три борозды вели к реке — две по краям поглубже, третья, средняя, помельче. Бревен остался целый штабель. Судя по виду, они лежали здесь еще с зи­мы, так что валить лес уголовникам не пришлось.