КИМКА & компания - Наталья Евдокимова Страница 24

– А ты кто такой вообще?

– Я, – говорит бегун, – собирательный образ. В общем-то, я потому впереди иду, чтобы никто вас не испугался, когда вы появитесь.

– А никто и не пугался, – говорю я.

И мальчик этот на меня так выразительно смотрит.

– Конечно, не пугался, – говорит он. – Как кто-то мог испугаться, если собирательный образ уже зафиксирован?

И, пока он это говорил, Захар шаг вперёд сделал, и наш собирательный образ разревелся, как маленький. Спереди, сзади, сбоку стали подбегать люди и утешать его – кто лоскуток принесёт яркий, кто стёклышко, а некоторые петь пытались.

Но мальчик всё равно слезами заливался, и тогда Астя сказала ему:

– Ты не реви. У нас так не принято, – и он тут же успокоился.

И Захар шаг назад сделал.

Мальчик говорит спокойно:

– Я, в общем-то, могу и рядом пойти, будете теперь на всех неожиданно набрасываться.

А я неподалёку целое поле пшеничное увидел. И пшеница высокая такая, выше меня, даже если я на цыпочки встану. И я говорю:

– Так нечестно, если кто-то раньше впереди шёл, а теперь сбоку ходить должен. Мы сейчас глаза закроем, и в пшеничное поле нырнём, и там уж пойдём куда получится.

Мы с Астей и Захаром за руки взялись, а наш собирательный образ отдельно от нас встал; глаза зажмурили и в поле нырнули. И мы запутывали следы втроём, а мальчик один. А потом открыли глаза и стали просто по полю бегать, потому что здорово. А потом на пустую степь выскочили, а мальчик этот – за нами.

– Я вас преследовал, – говорит он. – Мне понравилось. Теперь я за вами плестись буду, а то сколько можно вперёд бежать.

Рукой нам помахал и отстал сразу же. А Астя говорит:

– Грустно как-то без него.

– Это потому, – говорю я, – что он эмоции нагоняет. То ревёт, то другие по нему грустят.

– А теперь – радостно, – говорит Астя.

– Это потому, – говорю я, – что у тебя, Астя, настроение слишком быстро меняется, потому что ты девчонка.

Мы всё это на ходу говорим, а мимо дороги тянется доска объявлений. Мы их читать стали, а они то в стихах, то просто страницы из книг. Кто-то отчитывался о том, как ему не нравится пасмурная погода и что нужно сделать, чтобы она ему понравилась. Астя приклеила свой листочек и написала: «Привет, собирательный! Это объявление для тебя, потому что мы знаем, что ты следом идёшь. Ну как там, позади?» А я написал специальное объявление для Демида и Зара, потому что они тоже всегда поблизости.

Астя нашла оторванное объявление и говорит хозяйственно:

– Надо его клеем намазать, тогда оно снова держаться станет.

И ищет, какой бы клей выбрать, потому что на специальной подставке у доски сотни разных тюбиков и банок. Астя трёхлитровую банку с ПВА выбрала и приклеивает чужое объявление намертво.

А Захар, как всегда, вперёд ушёл и натолкнулся на объявление, где планеты сдавали в аренду или вообще дарили. Тычет пальцем в объявление и говорит, как маленький:

– Хочу планету. Хочу планету. Хочу планету.

– Тебе какую? – спрашиваю я. – Круглую или плоскую?

– Мне, – говорит Захар, – с кольцами, и чтобы естественные спутники летали вокруг в большом количестве. И чтобы гравитация не сильная, и воздух, которым дышать можно. И на спутниках чтобы тоже воздух был. Но чтобы эти спутники так близко к поверхности Земли приближались, что можно было прыгать с одного на другой.

– Надо же, – говорю я. – Вроде бы нигде не учился ещё, а уже такие познания в астрономии.

– Это у меня врождённое, – говорит Захар. – Только я теперь так хорошо эту планету себе представил, что мне другую подавай, на эту мне уже неинтересно.

– И я, – говорит Астя, – планету хочу, чтобы мы там были первыми поселенцами, и потом о нас легенды слагали.

И какой-то человек говорит:

– Сейчас-сейчас, я вас переправлю. Вы как – в аренду берёте или навсегда?

– Нам только те планеты нужны, которые навсегда, – говорю я. – Нам временно ни к чему, от них грусть одна.

И нас тут же перемещает куда-то – я только заметить успел, как этот человек на кнопочку нажал. И как прижмёт нас силой тяжести к поверхности нашей новой планеты, что я подняться не могу, ползком передвигаюсь.

– Хорошая планетка, – сдавленно говорит Астя. – На ней, наверное, хорошо блины печь, они очень тонкими получатся. Или сок из яблок выжимать. Или монеты в блинчики раскатывать.

Тут нас местные жители обступают со всех сторон и говорят:

– А нам ничего, мы привыкли.

Наклоняются и смотрят, как мы валяемся и подняться не можем.

– Тяжело? – спрашивают.

– Ну, непросто, – говорит Астя.

– Как интересно, – говорят инопланетяне и смотрят, что Захар с трудом вперёд ползёт.

А какой-то инопланетянин меня пальцем в спину тычет и спрашивает:

– Тут болит?

– Да нет, – говорю я с трудом. – Терпимо.

Инопланетяне ладони потирают и говорят:

– Ага, понятно, тогда мы сейчас на Асте попробуем.

– Хватит в нас, – говорю, – пальцами тыкать! А то я как поднимусь!

– Ха-ха-ха! – засмеялись по-инопланетному здешние жители. – Поднимутся они, посмотрите на них.

Я с трудом сел, только голова у меня в плечи вжалась.

– А у вас зато на планете растительности нет.

Инопланетяне ещё больше руки потирают и говорят:

– Это у вас на планете растительности нет. Вы же её купили, так что и мы теперь ваши навсегда.

А один из инопланетян говорит:

– Мы вообще большие шутники. Вот ещё много миллиардов лет назад шутили, на вашу планету какую-то клетку забросили, и вон как всё разрослось смешно. И вы даже повырастали, хотя до сих пор маленькие.

Астя говорит:

– Ага! Так это с вас всё началось!

А инопланетяне только и повторяют:

– Ага! Ага!

Мы вокруг смотрим и не видим ни деревца какого захудалого, ни куста приземистого, ни даже травы стелющейся. Всё вокруг жёлто-коричневого цвета, и инопланетяне давно не мытые.

– Сложно, – говорю, – вам, наверное, без природы.

– Очень нелегко, – жалуются инопланетяне, а сами радостные. – Мы даже плачем по вечерам.