Год хорошего ребенка - Элес де Грун Страница 24

Они спустились в вестибюль вчетвером. И тут Симона сделала неожиданное. Она положила пальцы в уголки рта и пронзительно засвистела. Так, что Антон даже заткнул уши от сильного звука.

Появился швейцар. Он осматривал вестибюль. И пока он заглядывал в лица элегантных взрослых, пытаясь обнаружить источник этого страшного шума, Ханс и Розалинда выскочили на улицу.

В первый раз в жизни шли они по незнакомому городу без мамы и без папы. В этот момент Жевена была для них самым незнакомым городом в мире.

На стенах и заборах города висели большие плакаты на тему «Год Хорошего Ребенка». Часто на них был помещен портрет очень серьезной и значительной женщины. Плакаты перемежались рекламой.

«МЫ ДОЛЖНЫ ВЫЯВИТЬ ВСЕХ ЛУЧШИХ ДЕТЕЙ!», «ПИВО „ХЕНК“ — ВАМ ВСЕГДА ПОМОЖЕТ!». Потом реклама рассказывала, что такие-то пеленки самые удобные в употреблении. А такие-то помидоры детям полезнее всего. На одной стене висел самодеятельный лозунг:

«НЕ НАДО НОВЫХ БОМБ, ДАВАЙТЕ ИСПОЛЬЗУЕМ СНАЧАЛА СТАРЫЕ!»

Но в основном тематика была лучше — ребенковская.

— Давай кого-нибудь спросим, где гостиница «Амбасадор».

— А как? — сказал Ханс. — Я не умею говорить ни по-немецки, ни по-французски.

— По-английски, — сказала Розалинда и сходу остановила одного прохожего.

Им повезло. Он знал эту гостиницу. И через десять минут дети стояли перед входом в суперсовременное здание.

— Я дальше не пойду, — сказал Ханс. — Я подожду здесь. Ведь это твой друг.

Розалинда не знала, что сказать. Она его понимала. И одна пошла к раздвижной стеклянной двери входа. Дверь разъехалась. Человек в сине-генеральской швейцарской форме посмотрел на нее вопросительно.

— Русские приехали? — спросила Розалинда заикаясь.

Швейцар осмотрел ее с головы до ног и понял, что опасности от нее никакой нет и вреда скорее всего не будет.

— Да. Только что приехали. — Он указал на группу ребят в джинсово-ситцевых куртках с рюкзаками и чемоданами, постепенно пробирающуюся в лифты.

Розалинда неуверенно направилась к ним. Но она не знала, как ОН выглядит. К кому подойти?

В сутолоке снующих детей, как пирс в волнистом море, стояла женщина с оголенными крепкими полными руками, наполненная решимостью с ног до головы. Чем-то она напоминала бабушку Розалинды в молодости. Может быть поэтому Розалинда выбрала ее.

— Мадам, я пришла встретиться с Ромой Роговым.

— Что? Что? — женщина с раздражением посмотрела на подошедшую к ней девочку.

— Мне нужен Рома Рогов, — с трудом сказала Розалинда.

— Кто ты? Из какой страны?

— Из Голландии. Я Розалинда.

— Какую организацию ты представляешь?

Ответа на такой вопрос у Розалинды не было. А женщина настаивала на получении ответа:

— Какую организацию ты представляешь?

Розалинда растерянно сказала:

— Отель «Вильгельм Тель». Я ищу Рому Рогова.

— А есть у тебя письмо или копия?

— Какое письмо? — вытаращила глаза Розалинда.

— От твоей организации, — ответила, женщина несколько раздраженная бестолковостью пришедшей девочки.

Вместо письма Розалинда снова спросила:

— Рома Рогов здесь?

— Я не знаю никакого Ромы Рогова! — женщина взяла чемодан и направилась к лифту.

— Мадам! — позвала ее Розалинда.

Женщина обернулась. На ее лице было написано раздражение.

— Меня зовут Федулова. Товарищ Федулова из советской делегации. Не мадам.

Розалинда была готова расплакаться.

— Здесь должен быть мальчик Рома. Он — член делегации. Он живет в Москве. Я с ним переписываюсь. Он должен быть здесь. Он больше всех металлолома собрал.

— Успокойся, не нервничай! — сказала мадам-товарищ Федулова. — Оставь ему записку. У тебя есть карандаш и бумага?

В панике Розалинда побежала к швейцару, чтобы попросить бумагу и ручку. Как курица лапой она написала свое имя и название гостиницы, где остановилась голландская команда.

Товарищ Федулова нетерпеливо постукивала рядом ногой. И чем-то была недовольна. Наверное, она хотела получить эту записку как любой деловой документ в трех или четырех экземплярах.

Она взяла записку и, войдя в лифт, встала в молчаливый круг голубых джинсовых детей. Лифт закрылся, и она уехала.

Розалинда отдала швейцару ручку и вышла из отеля как во сне.

— Ну что? — спросил Ханс, поджидавший ее на улице.

Она шмыгнула носом и проглотила стоявший в горле комок.

— Его там не было?

— Пойдем, — сказала ему Розалинда.

Только через несколько минут она смогла рассказать ему о чудовищной женщине, которая разговаривала с ней так, будто вместо зубов во рту у нее был вставлен пулемет.

— Забудь о ней, — посоветовал Ханс. — Такие люди везде есть. А может, она очумела с дороги и все имена у нее из головы высыпались.

Потом он еще предположил:

— А может, она просто пересчитывает детей, а имена вообще не знает. Страна у них большая, делегация тоже. Ты должна ее понимать.

И хотя он просто успокаивал Розалинду, ей стало легче.

— Наверно, ты прав, — сказала она. И про себя твердо решила, что придет сюда еще раз и разыщет Рому.

В отеле им сильно влетело от Эммы и Аренда:

— Если с вами что-нибудь случится, мы за вас отвечаем. Тем более, что завтра начинаются соревнования. А ну, марш в ресторан!

Вся голландская команда шла в ресторан без всякого энтузиазма. И не в любимых желтых костюмах.

Их надо было сохранить для церемонии открытия.

В отеле было три ресторана. Все они были переполнены детьми. Голландская делегация сидела напротив финской. Справа и слева от них за соседними столами сидели марокканская и итальянская делегации.

В меню были спагетти со свиным или говяжьм фаршем. Или совсем без фарша — в зависимости от религии команды.

Итальянцы без труда накручивали длинные веревки спагетти на вилки. Макаронские… то есть марокканские ребята делали из них кашу. Голландцы ели их с помощью ножа и вилки, разрезая на кусочки.

Госпожа Карабас — начальница фестиваля — решила, что на каждый обед будет национальное блюдо.

— Поедание национальной кухни объединит детей. Гамбургеры, пицца, яичница с беконом, суп из бычьих хвостов — вызовут братство всех детей.

И ребята ждали гамбургеры… пиццы… борщи… шпикачки и прочие вкусные вещи. Никто не мог пожаловаться на однообразие блюд. Только голландские дети были обречены пить все время одно и то же — напиток цвета их костюмов под названием «Фрешель». Они знали, что на фестивале должны присутствовать представители фирмы, которые внимательно будут смотреть за всем происходящим.