Формула Z - Артем Ляхович Страница 24

Саня лежала, будто прилипла к полу. Долго лежала.

Потом рискнула оглянуться.

За спиной было обыкновенное зеркало. Оно просто отражало коридор, и всё. Саня медленно коснулась его пальцем…

Стекло. Непроницаемое, холодное, как и должно быть. Теперь уже просто стекло…

Она развернулась. Перед ней был коридор. Длинный. Белый. С виду тоже обыкновенный. Если не считать того, что зазеркальный.

Они утащили туда Лёху, думала Саня. Потому что я опять стормозила сделать как надо. Уже второй по моей вине, скулила она про себя, никак не решаясь сдвинуться с места…

* * *

Что-то было не так в том зеркале.

Саня стояла к нему спиной. Неправильно стояла, с зеркалом-то явно были проблемы, она только не успела понять какие, потому что… просто не успела, и всё.

И сейчас надо повернуться к нему лицом. Повернуться и посмотреть.

Суставы будто заржавели, но Саня всё равно повернулась, хоть и не сразу. И смотрела на всякий случай себе под ноги, хоть уже всё увидела и поняла.

Ног не было.

То есть они были – у Сани. У этой, ну, которая она сама.

А у той, зазеркальной, не было.

Она медленно подняла взгляд.

Собственно, и зазеркальной Сани тоже не было. Коридор был, другие зеркала были, а ее не было.

Она стала призраком.

Еще сколько-то там минут (есть ли тут минуты, секунды и вообще время?) Саня всматривалась туда, где по всем правилам должна отражаться она. Это было жутко до кислоты во рту – не видеть себя в зеркале: сразу казалось, что никакой тебя нет, и приходилось смотреть на свою грудь, руки, ноги, трогать их и убеждаться, что вроде бы они есть. По крайней мере они. Ну, и голова тоже, и нос, и кудри, если верить осязанию.

Странно, но в себе Саня не ощущала этой пустоты. Внутри всё было так, будто ничего не изменилось. Кроме кислоты во рту и колкого озноба где-то под ребрами, вполне телесного и совсем даже не призрачного. Интересно, как призраки чувствуют, что они уже призраки? Когда человек понимает, что он уже не человек? Когда не может посмотреть на себя со стороны? Или он и этого не видит? Но Саня же видит, что она себя не видит…

Торчать перед пустым зеркалом было бессмысленно. Что-то нужно было делать. Как минимум, куда-то пойти. Вариант был только один, и Саня пошла прямо по коридору, замирая у всех зеркал.

Сделав тринадцать с половиной шагов, она остановилась на развилке. Направо или налево? И там и там был совершенно одинаковый коридор с одинаковыми зеркалами, но слева ей почему-то показалось занятнее, и она повернула туда.

* * *

Коридор был белый до противности, и казалось, что он пахнет хлоркой, как всякие суровые стерильные места – больницы, офисы или, там, Государственные Центры Управления Чем Попало, где Сане иногда приходилось бывать, как и всем смертным. Она раньше думала, что людей там дезинфицируют вместе с коридорами, и боялась, что и к ней тоже пристанет вахтер с едкой пшикалкой…

Хотя этот коридор на самом деле не пах абсолютно ничем.

И никаких вахтеров тут не было. И никаких пшикалок, и никаких офисных дядек, снующих с бумагами туда-сюда, и никакой суеты. И никакой Сани тоже. И вообще ничего не было в этом коридоре – совсем ничего, кроме зеркал.

Они располагались друг напротив друга, бесконечно отражаясь одно в другом. Получались фантомные туннели-рекурсии (без всякой Сани, да). Коридор казался бесконечным, и Саня всё не могла понять, что к чему, пока не застыла на полушаге, едва не налетев на стекло.

Угу. Тупик. В виде большого, во всю стену, зеркала, удвоившего пустой коридор.

И снова Саня стояла перед пустотой, не зная, что делать. Этого «что делать» будто и не было вовсе, как и самой Сани в зеркале. Было только бесконечно отраженное ничего, в котором делай, не делай – всё едино…

Мелькнуло: «Я схожу с ума». Саня зажмурилась.

Так было еще хуже: пустота разом схавала ее, заглотила лиловым ртом, и теперь уж точно никакой Сани не было. Резко, будто веками можно продрать пустоту, она распахнула глаза…

…и едва успела отпрыгнуть: прямо на нее мчался дядька. Пиджачный, офисный, вполне обыкновенный, если не считать того, что манекен и из зеркала. Он снес бы ее, распылил на атомы, если бы не какой-то первобытный кенгуриный рефлекс, оттолкнувший Санины ноги от пола. Она хватала воздух ртом, а двое дядек, настоящий и зазеркальный, разлетались в разные стороны, пока не юркнули за повороты.

Саня еще какое-то время сидела на полу, переваривая, что чернота летевшего дядьки не смяла ее, не распылила на атомы, пронесло, всё хорошо. Потом встала и, шатаясь, заглянула за поворот. Конечно, там никого не было.

Странно: почему он ее не видел? Может, Саня и правда стала пустотой? Или программой, как Яна?..

Из-за угла донеслись обрывки разговора. Саня резко обернулась. Голоса приближались, говоря о себестоимости и растаможке, и она заметалась; бежать было некуда, разве что в зеркала… но нет, это страшнее любых голосов, – и она просто распласталась по стене, снова зажмурившись, чтобы стать ничем.

Голоса ввинчивались в пустоту, которой сделалась Саня, и она поняла, что сейчас умрет. Вот просто умрет от этих невидимок, рвущих ее мозг безналом и козырными вариантами, если не откроет глаза и не вернется обратно в зрительный мир.

Она открыла их – прямо навстречу голосам, которые как раз выплыли из-за угла, став такими же манекенными дядьками, – и в ужасе смотрела, как они приближаются, говоря о своих тарифах, размахивая руками и не глядя на нее. В руках у них были какие-то гаджеты, вроде как телефоны. Они шли, не сбавляя скорости, будто никакой Сани тут не было, и протопали мимо нее, выясняя про выплаты, пока не столкнулись лоб-в-лоб с зазеркальными двойниками и не схлопнулись с ними в ничто.

Сердце колотилось в ушах, как рифф Rammstein. Саня отлипла от стены и сделала два бессмысленных шага к зеркалу. И опять застыла. Не потому на этот раз, что опять кто-то напугал ее (никого не было), а потому что вдруг поняла.

Она не отражалась в зеркале. А те отражались. Потому что они призраки, а она нет. Здесь, в зазеркалье, всё наоборот, догадалась Саня: зеркала отражают призраков и не хотят отражать нормальных людей. Это же зазеркалье, всё сходится.

Значит, она осталась собой. Осталась Саней, кудрявой девчонкой с бункера № 666, которая когда-то была мальчик, но не в этом дело. Она осталась настоящей. Живой. И, похоже, призраки ее не видят. Как она не видит своего отражения, так они не видят ее настоящую.