Муха и самозваный принц - Евгений Некрасов Страница 22

Хотя в ресторане «Райских кущ» хватало знаменитостей, Маша заметила, что многие смотрят на их столик. А все потому, что наш народ любит генералов необъяснимой любовью. Большинство собравшихся платило своей прислуге больше, чем государство генералам, и все равно Дедовы погоны и штаны с лампасами вызывали в публике вибрацию. Мужчины втягивали животы, женщины вызывающе смеялись и, сверкая перстнями, поправляли прически.

На маму с Михалычем глазели меньше, чем в первый день. Только одна телеведущая, недавно приехавшая с лупоглазым молодым человеком по имени Дима, громко удивилась:

— А Костя все еще носится со своей провинциалочкой?!

При этом она делала вид, что говорит исключительно для Димы, просто голоса не рассчитала.

Маша возмутилась. Это кто тут провинциалочка?! Сама из Питера! Чтобы поставить выскочку на место, она спросила, какие рестораны маме нравились в Стокгольме. Мама, разумеется, поняла, зачем был задан вопрос, но решила не ввязываться в бой и промолчала.

— Расскажи, Маргоша, это правда интересно, — неожиданно поддержал Машу Михалыч. — Я в Стокгольме был всего два дня, ничего толком не видел.

— А мы там долго жили. Потом ЦРУ наехало и пришлось бежать, — выложила Маша. Краем глаза она видела, что выскочка перестала улыбаться своему Диме и слушает в оба уха.

— Положим, тебя тогда еще не было, — заметила мама.

— Как же не было? Была, только не родилась еще. Неродившиеся дети все помнят — в подсознании, конечно.

Михалыч хлопал глазами.

— Правда ЦРУ наехало? — чуть громче обычного спросил он.

Теперь на них смотрел весь ресторан! Ладно, не весь, но ближайшие столики точно. Петербургская выскочка уткнулась в тарелку. У нее самой бывали трения то с милицией, то с прокуратурой. Журналисты такими вещами гордятся: если высокое начальство недовольно, значит их репортаж попал в цель. Но насолить Центральному разведывательному управлению Соединенных Штатов Америки, кажется, еще никому из наших журналистов не удавалось. Это высший пилотаж!

— Все из-за меня, — объяснил Дед. — Я тогда сидел в тюрьме у американцев и, к большому их удивлению, не хотел выдавать своих. Вот на меня и нажимали по-всякому, в том числе через семью.

В установившейся тишине стало слышно, как выскочка нервно скрежещет ножом по тарелке. Потом возобновился обычный гул голосов и звякающей посуды. Можно было не сомневаться, что в необъявленном поединке «Петербург — Укрополь» победа единогласно присуждена Укрополю.

Обед почему-то долго не подавали, и вдруг появился торжественный, как градоначальник, официант с позолоченным штопором на цепочке. Перед мужчинами он поставил по наперстку водки. Сгрузил с подноса серебряное ведерко, наполненное битым льдом. Изо льда торчало горлышко шампанского.

— По какому поводу гуляем? — удивилась мама.

Загадочно улыбаясь, Михалыч жестом приказал не торопиться с шампанским, и ведерко было поставлено на край стола, а официант начал фокусы с каким-то вином в длинногорлой бутылке. Взяв ее салфеткой, он с донельзя серьезным лицом показал всем этикетку. Михалыч кивнул. Жалея свой позолоченный штопор, официант открыл бутылку обычным, понюхал пробку и дал понюхать Михалычу. Тот еще раз кивнул, мол, не тяни, наливай. Официант, подлец, плеснул на донышко и поводил бокалом у Михалыча перед носом. Михалыч третьим кивком подтвердил, что да, это именно то, о чем все так долго мечтали. Тогда официант позволил ему отхлебнуть. Пожамкав губами, Михалыч выразительно посмотрел снизу вверх, мол, ну теперь-то все? После этого зануда официант разлил вино по бокалам и отошел в сторонку, дожидаясь суда взыскательной публики.

Маша попробовала. Вино было самое обычное.

— Нравится? — спросил Михалыч.

— Выдержка хорошая, но чувствуется лоза. Прессом давили, не для себя, а на продажу.

Михалыч выпучил глаза и перевел взгляд на маму.

— Юг, — объяснила она. — Соседи делают вино, угощают. Вот погоди, слетаем в Укрополь, попробуешь: в каждом дворе свой вкус, все друг перед другом хвастают.

Официантка расставила закуски: белужью икру и копченую севрюгу.

— За русскую разведку! — объявил Михалыч, взял свою водку в хрустальном наперстке и потянулся чокнуться с Дедом. — И за всех, кто не сдает своих.

Непьющий Дед ради такого тоста макнул губу в наперсток. Покосился на официантку, которая водружала на стол что-то непонятное с гарниром из вареной картошки и горошка… Подумал и выдал:

— Водка, шампанское «Дом Периньон», кларет «Мутон Ротшильд», телячьи почки с беконом… Следующим номером будут котлеты из барашка?

— Вот это память! Ну, разведка! — восхитился Михалыч. — Да нет, не может быть! Вам, наверное, Маргоша подсказала?

Мама пожала плечами:

— Я не знала, что ты заказал котлеты. И, кстати, объясните мне, при чем тут память Николая Георгиевича. Разве ты заказывал по какой-то системе?

— Именно, — подтвердил Михалыч. — Дальше будет спаржа с соусом по-бернски, а на десерт клубника и ананас… Это обед Лота и Джина Грина из романа «Джин Грин — неприкасаемый», а они, в свою очередь, слизали меню у Джеймса Бонда и его шефа.

— «Джина Грина» я не читал, а романы о Бонде неплохо помню, — кивнул Дед.

— Неужели настоящие разведчики интересуются шпионскими книжками? У вас ведь жизнь… — Михалыч замялся под насмешливым взглядом Деда и нашел подходящее слово: — насыщенная.

— Весьма насыщенная, — согласился Дед. — Час уходишь от погони, двадцать лет сидишь в тюрьме. Веселуха!

— Да-да, Маргоша мне о вас рассказывала, — смутился Михалыч. — Но все же зачем вы читали Джеймса Бонда? Искали профессиональные секреты?

— Со скуки, — просто объяснил Дед. — В тюремных библиотеках выбор маленький, а детективов не держат вообще, чтобы не подсказать заключенным идею преступления. Но Джеймс Бонд разрешен из-за его полной практической непригодности.

— Извините! Бонда как-никак придумал Флеминг, профессиональный разведчик, — заспорил Михалыч. — Я понимаю, он многое преувеличил, но, по-моему, должен был сохранить реальные детали. Нельзя же выдумать все!

Дед покачал головой:

— В том-то и дело. Бондиана — это фантазии мальчишки, который получил по носу от большого парня и бормочет ему в спину: «Да я не таких, как ты, лупил!». А у самого коленки трясутся.