Жизнь среди людей - Алиса Рекунова Страница 21

Я закрыл рот и поднял глаза. Передо мной стояла не мама. Передо мной стоял Игорь. Он покраснел и стал казаться еще больше.

Я потрогал щеку. Игорь бил очень сильно.

Он стоял надо мной и тяжело дышал. Его рука была поднята для следующего удара.

– Не смей так разговаривать с матерью.

– Папа никогда меня не бил, сказал я и пошел в комнату.

– Не смей уходить, – он схватил меня за воротник и резко потянул назад. Шов впился мне в горло, и я услышал, как порвались нитки, – Извинись перед матерью.

– За что?

– Отпусти его, – глухим голосом сказала мама, – Пусть идет.

– Но, Лиза…

– Отпусти, – тихо сказала мама.

Помедлив, Игорь выпустил мою водолазку. Откашлявшись, я убежал в комнату.

Мне стало страшно. Я сидел в углу с закрытыми глазами, тер горло и слушал токкату и фугу ре минор Иоганна Себастьяна Баха в исполнении Ванессы Мэй снова, снова и снова, пока кто-то не тронул меня за коленку. Я дернулся и открыл глаза.

Оказалось, что в комнату вошла мама.

– Ты правда помог этому мальчику? – спросила она, опустившись рядом со мной на колени.

– Немного. Я разогрел вам пиццу.

– Пойдем поедим вместе? – Она пыталась заглянуть мне в глаза, но я не смотрел на нее.

– Не хочу.

– Не выпендривайся. Пошли. И еще… – Она надолго замолчала. – Ты молодец. Хорошо, что ты оказался там. Думаю, ты хорошо вписываешься в свою микрогруппу.

Мне хотелось закричать на нее. Я не вписываюсь, здесь ужасно, и я тону тону, тону, у меня выбили почву из-под ног, с меня содрали кожу, и я не человек, я теперь оголенный нерв, я все вижу, я не могу не видеть, у меня нет век, чтобы закрыть глаза, у меня нет кожи, чтобы защититься, от меня ничего не осталось. Я устал, устал, устал.

Но я ничего не сказал.

Я вышел из комнаты и ел пиццу вместе с ними.

Я молчал, а мама и Игорь говорили друг с другом. Чаще всего они упоминали какого-то Влада, но я не вслушивался в их разговор.

Когда я уже лег, ко мне в комнату зашла мама.

– Я надеюсь, что ты не будешь дальше общаться с теми людьми, которые могут на тебя плохо повлиять. И оценки подтянешь. Хорошо? А то я видела, что у тебя в последнее время не слишком ладится с учебой.

– Я все исправлю, – ответил я.

И мама ушла.

* * *

Утром я чувствовал себя не очень бодро, потому что очень плохо спал.

С серого неба падала вода.

Я ничего не чувствовал. Ничего не понимал. И мне казалось, что черная дыра в моей груди стала еще больше.

Но в школе меня ждал большой сюрприз.

Я зашел в класс, прошел мимо первой парты, за которой сидел Саша Соколов и его вечно хихикающая соседка Таня.

За второй партой сидели Алина Шишкина и Юра Бережков. Но сегодня она, конечно, сидела одна.

Она улыбнулась мне, и я механически улыбнулся в ответ.

– Хочешь сесть со мной? – спросила Алина. – Пока Юрка не… В общем, мы можем пока посидеть вместе.

Я остановился.

Раньше никто не предлагал мне садиться рядом просто так. Только на лабораторных и на контрольных.

И я быстро сел рядом, пока она не передумала.

– Как ты? – спросила Алина.

– Нормально.

– А мне всю ночь Юрка снился. Это ужасно было. Я больше никогда не буду качаться на качелях.

Я кивнул, доставая из рюкзака учебник английского и папку с тетрадями. Если что-то случается, люди часто говорят, что не будут чего-то делать. Каждый раз после посещения стоматолога папа говорит, что не будет есть шоколад и будет пользоваться зубной нитью. Только через неделю уже забывает об этом.

– Ты очень скромный, да? – спросила она. – Или просто пока не освоился?

– Я всегда такой, – сказал я.

– Ты из этих… чудиков. Как их? Гиков ^[3].

– Наверное.

– Ясно. Увлекаешься наукой? – продолжала спрашивать Алина. – Ты говорил, что любишь естественные науки.

Я кивнул.

Неужели Алина запомнила мои слова? Это было очень приятно.

– Физикой увлекаешься, да? Ну любишь космос и всякое такое?

– Многие думают, что я люблю астрономию. Но биологию я люблю больше.

Я решил не говорить Алине, что хотел стать космонавтом до одиннадцати лет. Обычно люди над этим смеялись. Некоторые считают, что после Гагарина никто вообще в космос не летал (это не шутка).

– А я люблю литературу, – сказала Алина, – Хотя астрономия мне тоже очень нравится.

– Правда? А что именно в астрономии тебе нравится?

– Мне нравятся планеты Солнечной системы. Моя любимая планета – Юпитер.

– А моя Плутон. Только это уже не планета.

– Да? – Алина приподняла бровь, – А что?

– Плутоид. Одна из карликовых планет. Плутон исключили из списка планет в 2008 году.

– То есть теперь в Солнечной системе восемь планет?

Я кивнул.

– Вау. Я и не знала. А почему тогда тебе нравится Плутон?

– Все думали, что Плутон это планета, а потом решили, что это плутоид. Что он совсем не такой, как остальные планеты. И мне стало обидно.

– За планету? – спросила Алина.

– Да, именно. Только Плутон уже не планета.

В класс зашла Зоя Викторовна. Сейчас по расписанию стоял ее урок – английский.

– Сейчас мы получим, – шепнула Алина.

Звонка еще не было, но все в классе замолчали.

Зоя Викторовна тоже молчала. Она смотрела на нас, и я очень жалел, что не могу понять выражения ее лица. Лучше бы она что-нибудь говорила.

Через две минуты – самые долгие две минуты в моей жизни – прозвенел звонок.

– Ну что? Хорошо вчера повеселились? – спросила она.

Никто не ответил. Даже Артем Хвостов ничего не сказал.

– У Юры Бережкова сотрясение мозга. А из-за кого? – закричала Зоя Викторовна. – Вы понимаете, что довели одноклассника до больницы? Вы подвели меня. Вы все. Даже ты, Саша.

Саша Соколов молча опустил голову. Вчера его не было с нами в рок-магазине, он ушел раньше.

– А ты, Вика? Я думала, хоть ты сознательная.